Берендей

– Когда вышел из леса, увидел ребят, и салют. Хотел напроситься в компанию, но никто не заметил, что я со стороны пришел. Наверное, потому что в свитере был. Вот и все.

– Слушай, так сколько же ты пробежал?

– Километров десять.

– Ты можешь пробежать десять километров по снегу? В лесу?

«Ну вот, – подумал Берендей, – уже начал болтать лишнее».

– Могу. Я с детства в лесу живу.

Она покачала головой:

– Это круто…

Очень непривычно было услышать от нее такое слово.

– Ты думаешь, за тобой гнался медведь?

– Вообще-то я сомневаюсь. Я ведь его не видел, только слышал. Дело в том, что человек не может бежать быстрей медведя. А я, выходит, бежал быстрей.

Он снова чуть не назвал его бером.

– Выходит… – она подняла брови, – Ты спать еще не собираешься?

– Да нет, – Берендей смутился, – можно мне у вас помыться? Я… покойника тащил, мне до сих пор кажется, что он… Что от меня мертвецом пахнет.

– Мог бы не спрашивать. А я пойду спать. Когда молодой была, как Юлька, умела ночами не спать. А сейчас уже не могу.

Она поднялась и потянулась.

– Там полотенца висят, любое бери, я чистые повесила.

Берендей кивнул.

– Ну что, спокойной ночи? – она улыбнулась. Как будто потрепала его по волосам.

– Спокойной ночи, – ответил он.

Берендей зашел в ванную и хотел открыть воду, когда услышал за перегородкой отчетливые голоса.

– Да ты что? С ума сошла? Ты видела, во что он одет? – это явно говорила Людмила.

Берендей замер. Надо было немедленно включить воду, за шумом воды он не услышит их голосов. Но рука не желала этого делать.

– Ну и во что?

– У него джинсы за шестьсот рублей, и свитер, небось, самовяз.

– Людка, таких джинсов не бывает.

– Ага, ты просто хорошо живешь, и не знаешь. На любом вещевом рынке.

– А самовяз сейчас в моде, между прочим.

– Он в моде, когда тебе его за пять тысяч под заказ связали. А когда бабушка три старых распустила и новый сделала, это, прости меня, совсем другое.

– Людка, ты говоришь такую ерунду! Ну, причем здесь деньги! Ну, при чем здесь стоимость одежды!

– А он и как мужик мне не нравится. Мне нравятся брутальные мужчины. Вроде Ивана, царство ему небесное.

– Это Иван брутальный? Да он в жизни сам копейки не заработал.

– А при чем здесь деньги? Я про внешность говорю. А зарабатывать ему и не надо, у его папаши денег на десять жизней накоплено.

– А мне как раз такие нравятся. Ой, Людка, как я в него влюблена!

Берендей открыл воду. Это было слишком. Он почувствовал себя подлецом. Он больше никогда не будет пить. Но, черт возьми, он услышал это! И будь что будет. И пусть приходит бер, и пусть она ему не пара, и пусть они завтра расстанутся и больше не увидятся никогда. Но он будет знать, что она тоже… Он не смел даже мысленно произнести того слова, которое с легкостью сказала она.

Когда он вышел из ванной, девчонки сидели на кухне и пили чай. Он подошел к ним, наклонился к Людмиле и тихо, так чтобы не услышала Юлька, шепнул ей на ухо:

– Мои джинсы стоят восемьсот рублей.

Людмила смутилась, но Берендей улыбнулся ей и подмигнул.

– Юль, можно тебя на минутку? – спросил он, и, повернувшись к Людмиле, добавил, – я верну ее через пять минут, обещаю.

Он вывел ее в гостиную и закрыл дверь на кухню. Как и вчера ночью, в окна сочился синий свет далеких фонарей. И, как и вчера, в углу поблескивала елка.

– Смотри, здорово, правда? – он приобнял ее за пояс.

Она почему-то дрожала.

– Тебе все еще хочется чего-нибудь волшебного? – спросил он шепотом.

Она кивнула.

Он повернулся к ней лицом, нагнулся и поцеловал. Он хотел просто коснуться ее губами, но не удержался. А потом почувствовал ее руки на своих плечах и неумелое подрагивание губ – она отвечала.

Берендей с трудом оторвался от нее и прижал ее голову к груди, перебирая ее волосы.

– И пусть приходит бер, – шепнул он.

И не успел он это сказать, как понял, что бер пришел. Берендей ощутил его присутствие так же ясно, как чувствовал Юлькины волосы под рукой. Но вместо этого услышал отчетливый стук в окно. Стучали в «красную» комнату, но и в гостиной ему это было слышно. И бер так стучать не мог. Так стучит человек. Кулаком.

Он услышал, как встала Антонина Алексеевна и пошла не веранду.

И Берендей внезапно все понял.

Он кинулся ей наперерез, но не успел – она подходила к двери.

– Не открывайте! – крикнул он, – Не открывайте! Это не человек!

Леонид проснулся ночью в палатке, среди запретного леса и впервые подумал, что они нарушают закон. И если их поймают, то мало им не покажется. Одно дело – войти в погранзону, не такое уж и нарушение. Выяснят все и отпустят. И другое дело, если их поймают за руку с медвежьей шкурой – сразу договорились, что тушу брать с собой не будут, закопают на месте. Вот тут все будет зависеть от того, возьмет инспектор денег, или нет. Если не возьмет, не сладко им придется.