Береника

– Пустите меня, друзья, молил он. – Я уже давно чувствую, что слишком слаб, чтобы управлять Иерусалимом. Преступно пролитая кровь гнетет меня, а коварный враг внутри, – он указал на грудь, из которой исходили хрипящие звуки, – застилает мне взор. Я разучился быть вождем. Молодая сила должна вытеснить немощную старость. Малодушие и раскаяние пригодны в келье грешника, но им не место управлять отчизной, и потому…

Он вытянул исхудалую дрожащую руку по направлению к палатке Симона бар Гиона. На его возбужденном лице видно было непоколебимое решение сдаться.

– Это будет гибелью для всех нас, – проговорили все, опустив головы.

– Лучше погибнуть нам, чем Иерусалиму, – сказал Иоанн и сделал знак слугам нести вперед носилки.

Симон бар Гиора принял его, окруженный войском. Он поднялся навстречу больному Иоанну, и тот с огромными усилиями встал из носилок и приблизился к нему с опущенной головой.

– Я пришел к тебе, – сказал тихо Иоанн и поднял свой взгляд на мрачное лицо Симона. – Старость пришла к юности, прошлое к будущему. Я хочу, чтобы ты понял, что отечество гибнет из-за нашей распри.

Симон бар Гиора рассмеялся.

– Из-за нашей распри? – повторил он резко. – Кто же виновник несчастья, кто навлек на Иерусалим гнев Божий? Я не был сторонником знатных родов, но я враг лжи, выдуманной твоим безграничным честолюбием. Не думай, что ты можешь меня обмануть, как ты обманул своих сторонников. В моих руках доказательства твоей измены, и потому, несмотря на перемирие, я воспользуюсь возможностью расправиться с тобой.

Он схватил за руку стоявшего перед ним Иоанна и заставил его встать на колени.

– Смотри, народ иерусалимский, смотри на Иоанна из Гишалы, изменника своей родине! – крикнул Симон.

Возгласы негодования послышались из группы сторонников Иоанна, пришедших с ним. Они столпились вокруг него, защищая его своими телами, впереди всех был Регуэль, который спешил поднять отца с земли. Но Иоанн не позволил этого.

– Оставь, – сказал он. – Это справедливая кара. Я давно хочу искупить свою вину пред Богом. Ты не знаешь, как я страдаю. Для меня отрада лежать здесь в пыли и чувствовать карающую руку Господа.

Регуэль приходил в отчаяние. Смятение увеличивалось, галилеяне уже хватались за мечи, чтобы обороняться, а под предводительством Хлодомара из храма спешил отряд зелотов. Битва казалась неизбежной. Но вдруг среди воинов показалась женская фигура. Она опустилась на землю рядом с Иоанном из Гишалы, все еще стоявшим на коленях, и обняла голову старика.

– Тамара, – вскрикнул он. – Тамара, это ты?

– Да, – ответила она, рыдая и целуя его руки. – Это я, твоя Тамара, твое дитя. Но…

Она обернулась к бар Гиоре. Он обнажил меч и встал во главе своих людей, чтобы вести их против галилеян и зелотов. Она быстро вскочила и откинула назад волосы, опустившиеся ей на лицо от резкого движения. Глаза ее сверкнули, и, встав между воинами, она сказала громко:

– Слушайте, воины, это я, Тамара, дочь того, который здесь унижен. Перед всеми теми, которые любят отечество не менее тебя, перед лицом святого города и вечного храма, перед лицом Всевышнего спрашиваю я тебя, Симон бар Гиора, почему ты обвинил Иоанна из Гишалы в предательстве?

Повисла глубокая тишина. Даже самые возбужденные поняли, что девушка спрашивает справедливо. Симон бар Гиора облегченно вздохнул. Он видел, что и среди его приверженцев многие не одобряют его поведения относительно Иоанна из Гишалы.

– Ты спрашиваешь, девушка, – сказал он, – о вещах, которые нам всем известны. Отец твой стремился к власти и поэтому хотел удалить представителей знатных родов. Он нашел средство лишить их доверия народа. Он подделал письма, по которым будто бы видно было, что противники его заключили союз с Береникой, Агриппой и римлянами. Эти ложные письма он распространял в народе. Так он обманывал и проливал невинную кровь.

Иоанн из Гишалы вздрогнул как от удара бича и гордо поднял голову.

– Ты лжешь, Гиора, – крикнул он, – я никогда…

Он не закончил. Тамара мягко взяла его за руку.

– Погоди, отец, – сказала она. – Я знаю Симона бар Гиора. Он вспыльчив и нетерпелив, но он добр и честен. – Обращаясь затем к Симону, она продолжала: – Ты говоришь о письмах, но где же они? Принеси мне доказательства, покажи их нам, и клянусь Всемогущим Богом, если твое обвинение справедливо, сам отец отдастся тебе на суд и никто из его людей не поднимет меча против тебя…

– Клянусь в этом, – подтвердил Иоанн и выступил вперед, поддерживаемый своими детьми.

Симон бар Гиора был изумлен твердостью человека, вина которого была так очевидна. Он обернулся в ту сторону, где до прибытия Иоанна стоял доверенный его невинных жертв.

– Оний! – позвал он.

Но никто не отвечал. Никто не шел на его зов. Он позвал еще раз.

Иоанн из Гишалы вздрогнул, и глаза его широко раскрылись.

– Оний? – переспросил он. – Это он дал тебе эти письма?

Симон бар Гиора кивнул: страшное подозрение закралось в его душу.

– Оний! – крикнул он в третий раз.

Из толпы воинов вышел один человек.

– Я встретил его на улице, ведущей к складам, – сказал он.