Берия. Арестовать в Кремле

Сталин снял Капицу с должности начальника «Главкислорода», оставив ученого в комитете по атомной бомбе, но и здесь академик неоднократно сталкивался с шефом, о чем не раз писал Сталину; вождь эти письма пересылал Лаврентию Павловичу, и они шли ко мне. Капица сообщал Сталину о некомпетентности Берия, жаловался на его грубость: «Изложенное ясно показывает, что товарища Берия мало заботит репутация наших ученых (твое, дескать, дело изобретать, исследовать, а зачем тебе репутация). Теперь, столкнувшись с тов. Берия по Особому комитету, я особенно почувствовал недопустимость его отношения к ученым… Рано или поздно у нас придется поднять ученых до «патриарших» чинов. Ведь покупать у нас таких людей нечем. Это капиталистическая Америка может, а мы — нет… Пора товарищам типа Берия начинать учиться уважению к ученым… Особый комитет должен научить товарищей верить ученым, а ученых, в свою очередь, это заставит больше чувствовать свою ответственность, но этого еще пока нет… Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это не плохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. Ведь скрипка дает тон всему оркестру. У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо. Я ему прямо говорю: «Вы не понимаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах», — на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю… Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Ведь, например, не надо самому быть художником, чтобы понимать толк в картинах…»

Шеф весь ушел в «Проект АБ», и надо отдать ему должное — работал много и увлеченно. Но письма ученых Сталину поколебали авторитет Лаврентия Павловича в глазах генералиссимуса…

Берия все чаще посещал лабораторию № 2, вникая в меру своей подготовленности в процесс разработки «Проекта АБ», оказывая помощь всем необходимым, встречаясь с учеными, инженерами, руководителями ведомств и учреждений. В его адрес, как из рога изобилия, сыпались многочисленные просьбы, заявки, предложения от И. Курчатова, Ю. Харитона, Г. Флерова. При его участии в 1946 году создается под шифром КБ-11 научно-исследовательский центр по разработке и созданию атомного оружия. После завершения Ю. Харитоном технического задания на первую атомную бомбу началось под руководством Берия строительство Главпромстроем НКВД корпусов КБ-11, сооружение промышленного реактора, радиохимического завода по выделению плутония из урана. Зэки строили почти все объекты среди болот, в лесу, по бездорожью, в осенней хляби и весенней распутице, при сильных уральских морозах и таких же сильных ветрах. Сколько их, бедных доходяг, осталось там, в тех болотах и лесах… Может, пора и вспомнить их, зэков, одетых в простые телогрейки и разбитые сапоги, среди имен людей, делавших отечественное ядерное оружие…

На заключительном этапе создания первой атомной бомбы люди работали на пределе человеческих возможностей — поджимали сроки испытания.

29 августа 1949 года в 7 часов утра на Семипалатинском полигоне раздался оглушительный, рвавший, казалось, саму материю воздуха взрыв; дрогнула под ногами иссохшая, потрескавшаяся земля, и вверх, убивая все живое, потянулось грибовидное облако… Берия поспешил первым сообщить Сталину об удачном испытании, поздравить с первой, сделанной советскими людьми атомной бомбой. Сталин молчал, вслушиваясь в громкий, взволнованный голос Берия.

— Спасибо, Лаврентий. Поздравляю и тебя: ты много сделал, чтобы она взорвалась. Спасибо! — и положил трубку…

Курчатову, Харитону, Флерову и многим другим было присвоено звание Героя Социалистического Труда, сотни были удостоены лауреатов Сталинской премии, тысячи (не были забыты и разведчики) награждены орденами; получил награду и Лаврентий Берия. Он тогда сказал ученым:

— Иногда был резок — время поджимало. Приношу свои извинения, если кого когда-то обидел.

— Простите и нас, — сказал Курчатов, — мы тоже, случалось, не выбирали слов.

Берия простил всем. Не простил только одному — П. Капице, хотя тот давно покинул Специальный комитет. Таких обид Лаврентий не прощал никому… Письма Капицы Сталину лежали у него в сейфе. Он начал готовить очередное «случайное» убийство, на этот раз — академика. Для этих целей к тому времени в МВД вовсю действовало специальное подразделение, хорошо замаскированное даже от самых близких…»

30