Берия. Арестовать в Кремле

— Что будем делать? — сквозь пенсне Берия оглядел всех присутствующих, не заметив у них особого желания реагировать на очередную кляузу. — Я думаю, — Берия приподнял подбородок, — назначить к товарищу Капице автора записки Сукова заместителем. Пусть работают вместе. Для пользы дела.

— Как же они работать-то будут? — недоуменно спросил академик Курчатов. — Энергия и силы ученого будут уходить на ненужные споры с администратором. Времени у всех у нас в обрез, а тут придирки, работай и оглядывайся.

— Ничего! — Берия сердито махнул рукой. — Сработаются.

Я снова подумал о причинах, побудивших Сталина назначить Берия ответственным за реализацию «Проекта АБ». Ведь тут с первых минут связь с наукой, а у Лаврентия Павловича образование, считай, начальное. Берия не читал даже художественной литературы. Театр, куда он ходил по обязанности, покидал после первого акта, его не интересовали ни музыка, ни живопись. Сталин, видимо, особые надежды возлагал на огромную пробивную силу моего шефа и на страх, который испытывали люди только при одном упоминании фамилии наркома внутренних дел. Попробуй заартачься в чем-то, промедли и завтра окажешься на Лубянке. Других причин, побудивших вождя назначить руководителем «Проекта АБ» Лаврентия Павловича, по-видимому, не было.

После заседаний в Совмине шеф часто приходил удрученным и даже расстроенным, зло отшвыривал в сторону малозначащие бумаги, срывался по телефону, беспричинно вскакивал из-за стола. Его бесила даже незначительная мелочь. Улучив момент, я поинтересовался причинами, выводящими шефа из состояния равновесия; он за чашкой крепкого грузинского чая поделился кое-чем, посетовал на трудные обязанности и особенно — на трудные характеры академиков.

— Ему говоришь одно, а он не соглашается, идет к доске и пишет формулы. А на кой… мне его формулы? Мне надо добывать цемент, свинец, лес. А он про какую-то «тяжелую воду». Вода, она и есть вода. Приходится убеждать. Не помогает — кулаком по столу… Не те времена…

Отношения между группой ученых и шефом, видно, зашли глубоко, неприязнь к ним росла у шефа, как тесто на хороших дрожжах.

В почте ПБ — так в канцелярии называли Политбюро — я увидел письмо академика Капицы с резолюцией Сталина, в котором ученый, жалуясь на грубость, бестактность, нежелание Берия выслушать мнения людей, просил освободить его от работы в Специальном комитете по атомной бомбе. Лаврентий Павлович прочитал письмо ученого торопливо, кося взглядом на резолюцию Сталина, и тут же позвонил Капице.

— Ваше письмо рассмотрено товарищем Сталиным. Мне поручено побеседовать с вами. Приезжайте. Надо поговорить.

И тут шеф позеленел; по рассеянности он держал трубку, едва прислонив к уху, и я услышал звонкий голос ученого:

— Мне с вами говорить не о чем. Если вам нужно со мной поговорить, то приезжайте ко мне в институт. — И в трубке раздались прерывистые звонки.

Я давно не видел шефа таким! Его словно подменили: в глазах гнев — вот-вот искры полетят, а на лице — растерянность. Такое с ним бывало редко: его, грозного и ни с кем не считавшегося начальника, какой-то ученый словесно отстегал, словно мальчишку. Берия вышел из-за стола и долго ходил по длинному залу: он не знал, что предпринять! Схватить этого выскочку-ученого и на Лубянку, где его отделали бы под орех. Не то время — товарищ Сталин лично контролирует «Проект АБ», а Капица — в одной ведущей группе с Иоффе, Харитоном, Зельдовичем, Флеровым и Курчатовым. Шеф скрежетал от бессилия зубами, нервно размахивал руками, пока не зазвонил телефон. Берия снял трубку «кремлевки» и мгновенно вытянулся:

— С ним невозможно работать, товарищ Сталин. Он зарвался, выставляет много требований, подбивает других, во все вмешивается. Его надо, товарищ Сталин, хорошенько проучить. Это дерзкий, невоспитанный человек. Зазнайка!

И шеф решил рискнуть.

— Я прошу, товарищ Сталин, санкции на арест. Отправим на полгода куда надо, будет как шелковый, — сказал и замер в ожидании решения вождя, боялся его гнева.

— Таких, как Капица, у нас, Лаврентий, по пальцам перечесть. С должности я его сниму, а ты его не трогай. Помирись с учеными. Тебе, Лаврентий, не хватает деликатности: ученые — это особые люди. Голосом не возьмешь. Изучи основы ядерной физики. Понял все?

— Все, товарищ Сталин…

И Берия, поборов свою ненависть к ученому, поехал в институт и не с пустыми руками — прихватил с собой отличнейшее ружье, бельгийскую инкрустированную двустволку…

Вернувшись, дал список, приказал доставить книги в ближайшие два-три дня.