Берия. Арестовать в Кремле

— Смотрите, что Конев нам преподнес, — сказал Сталин. — Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Хуже всего то, что ни Конев, ни Буденный не знают, где их войска и что делает противник. Конева надо судить. Завтра я пошлю специальную комиссию во главе с Молотовым… Поезжайте сейчас же к Коневу, разберитесь на месте с обстановкой и доложите мне по ВЧ, а также свои предложения.

Был ли виноват Конев? В какой-то мере. Чехарда с командующими не позволяла им глубоко изучить обстановку и принять надлежащие меры в условиях полного отсутствия резервов. Вот как часто сменялись командующие Западным фронтом с начала войны: Д. Павлов — 22.06–30.06.1941 г., А. Еременко — 30.06–02.07 и 19.07–29.07.1941 г., С. Тимошенко — 02.07–19.07 и 30.07–12.09.1941 г., И. Конев — 12.09–12.10.1941 г., Г. Жуков — 12.10.1941–26.08.1942 г. За четыре месяца войны семь раз менялись командующие Западным фронтом! Какая уж тут стратегия при выработке решения и претворении его в жизнь!

Обстановка на фронтах продолжала усложняться с каждым днем. Не хватало личного состава, танков, самолетов, артиллерии, боеприпасов для формирования новых частей и соединений. Более того, немецкое командование предприняло попытку выйти к Москве с юго-запада. Ставкой был создан Брянский фронт, командующим назначен генерал-лейтенант А. Еременко, месяц назад освобожденный от руководства неудачно действовавшим, отступающим Западным фронтом. При назначении на должность генерал-лейтенант Еременко заверил Ставку Верховного Главнокомандования в том, что он «остановит подлеца Гудериана». Сталин передал по прямому проводу Еременко:

— Вы требуете много пополнения людьми и вооружением… Мы можем послать вам две танковые бригады с некоторым количеством танков КВ и два-три танковых батальона. Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и батарей PC.

Еременко, как видно, не стеснял себя обещаниями и, пользуясь случаем, просил увеличения поставок на фронт боевой техники и вооружения. На предложение Сталина расформировать недавно созданный Центральный фронт Еременко ответил:

— В связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и, безусловно, разобью, то направление с юга нужно крепко обеспечить. Прошу подчинить армии Центрального фронта мне. Я очень благодарен вам, товарищ Сталин, за то, что вы укрепляете меня танками и самолетами… А насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную вами, выполнить, т. е. разбить его.

На чем зижделись заверения комфронта Еременко, сказать трудно, но, видимо, достаточных оснований для них не было, ибо танковая армия Гудериана представляла собой мощный бронированный кулак в сочетании с механизированной пехотой и артиллерией. Скорее всего, превалировало желание угодить Верховному Главнокомандующему. К сожалению, подобные, ничем не оправданные заверения присущи не только генерал-лейтенанту Еременко…

Прошло несколько дней, а «подлец Гудериан» продолжал «трусливо наступать», взяв Брянск и Орел. Верховный выговаривает генерал-лейтенанту Еременко: «Ставка недовольна вашей работой… Все разговоры о выполнении задания остаются пустыми словами… Все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме группы Гудериана».

Разгромить Гудериана Еременко не удалось — немецкие танки, подминая под себя слабые, разрозненные очаги сопротивления, рвались к Москве. Сам Еременко попал в окружение, ранен и с трудом был вывезен на фанерно-перкалевом У-2 в тыловой район.

В первой половине октября обстановка на Западном фронте стала критической. На ряде направлений оборона была тонкой и слабой. Достаточно было немцам двинуть танково-механизированный клин, как он, подобно ножу в сливочном масле, беспрепятственно вышел бы к самой Москве. Сталина охватил страх. Он не имел ни сил, ни средств, чтобы как-то, хоть чуть-чуть, прикрыть подступы к столице. Верховный торопил Урал и Сибирь, Поволжье и Среднюю Азию с резервами, но они продвигались все медленнее и медленнее, а те, что подходили побатальонно или поротно, тут же бросались им на передовую, чтобы заткнуть очередную «дыру» в обороне. Подобно огромным жерновам, фронт тут же перемалывал эти горстки слабовооруженных, а то совсем невооруженных, какими были ополченцы, людей, и снова на передке образовывалась «дыра». Резервы таяли день ото дня, фронт же медленно отодвигался к Москве.

В один из дней Сталин вызвал Жукова из Перхушкова, где находился штаб Западного фронта, в Кремль. В кабинете был Берия. Сталин выслушал доклад комфронта об обстановке, удрученно покачал головой и, размышляя вслух, остановился у окна.