Берия без лжи. Кто должен каяться?

Были и другие вопросы, какие я сейчас точно не могу вспомнить. Может быть, с этого началось, начали с этого вопроса вне очереди, а вероятно, кто-то поставил вопрос: просто надо обсудить Берию, и тогда, значит, в числе первых я выступал: «Я считаю, что Берия перерожденец, что это человек, которого нельзя брать всерьез, он не коммунист, может быть, он был коммунистом, но он перерожденец, этот человек, чуждый партии». Вот основная моя мысль. Я не знал так хорошо прошлого Берии, разговоры, конечно, слышал разные, но считал, что он все-таки коммунистом был каким-то рядовым и, наконец, наверху где-то попал в другую сторону дела…

Берия говорил, защищался, прения же были. Выступал. «Конечно, у меня были ошибки, но прошу, чтобы не исключали из партии».

Не воспоминания, а сплошная амнезия: здесь помню, здесь не помню. Молотов вовсе не горит желанием вспомнить столь ответственный момент своей жизни именно потому, что все происходило по-иному.

Похожи ли воспоминания Молотова на слова бывшего министра иностранных дел? Когда дело рассматривает суд и адвокат старается уйти от того или иного неудобного вопроса, он дает своему подопечному или же свидетелю совет ссылаться на частичную потерю памяти в связи с возрастом или большой продолжительностью времени, прошедшего после случившегося. Но это не так просто, как кажется на первый взгляд, это целое искусство. Маленькая ошибка выдает искусственный характер амнезии, и надуманные показания будут использованы против их же автора.

Именно такая амнезия произошла у Молотова. Он старается увильнуть от неудобных вопросов, но, как видно, и это у него получается очень плохо, его же «не помню» звучит хуже, чем ложь.

Е. Прудникова постаралась проверить память рассказчика и в качестве примера привела еще один эпизод из бесед с Чуевым, которые касались начала XX века. В данном эпизоде Молотов выказал завидную память и хорошо помнит, где и при каких обстоятельствах у них лопнула шина, как они с Каменевым и Лениным зашли в деревню, где Каменева узнали, а их с Лениным нет. Думаю, очень яркий пример, показывающий, какого рода амнезией страдал Молотов.

От Молотова мы больше ничего не добьемся и поэтому перейдем к позиции остальных членов заговора. Если верить Хрущеву, Микоян был согласен на наказание Берии, но был против радикальных мер, считая, что Берия может работать в коллективе и он исправится. В своих мемуарах Микоян вспоминает, что был согласен на то, чтобы перевести Берию на должность министра нефтяной промышленности.

Когда Хрущев хотел согласовать детали заговора с Ворошиловым, последний выказал такую любовь к Берии, что Хрущев это дело переадресовал Маленкову, и, как ему известно от Маленкова, после того как Ворошилов понял, что его не разводят, он заплакал от радости.

На радостях он заплакал или с горя, мы никогда не узнаем, но то, что его позиция была непрочной, это точно. Можно сказать, что у Ворошилова не было никакой позиции. По воспоминаниям Молотова, Ворошилов был перевербован лишь перед самим заседанием.

Ничего не говорю о Первухине и Сабурове, они большим авторитетом не пользовались и на решение вопроса особого влияния не имели. Не известна также позиция Кагановича, только со слов Хрущева мы знаем, что он был согласен.

Остался Маленков, но до того, как ознакомиться с его позицией, приведу воспоминания его помощника Суханова, того самого, который обеспечил дополнительную группу Москаленко, предоставив им 5 ЗИСов.

Он сохранил для нас довольно интересную интерпретацию тех событий. Начинается эта история с заговора, который готовил Берия. В соответствии с рассказом 26 июня после обновленного спектакля «Декабристы» всех членов Президиума должны были перевести на Лубянку и предъявить обвинения.

Это утверждение настолько абсурдно, что в него не верит и сам автор рассказа. Во-первых, какой нормальный заговорщик решится арестовать весь состав правительства на глазах у изумленной публики? Во-вторых, кем были соучастники заговора Берии? Даже Наполеон смог произвести переворот 18-го брюмера лишь благодаря тому, что имел помощника в Директории.