Берия без лжи. Кто должен каяться?

Мамия Орахелашвили был старым большевиком, членом партии с 1903 года.

Раз уж остановились на этом вопросе, сделаем маленькое отступление и разберемся, кем же были эти пресловутые старые большевики. После так называемой десталинизации они превратились в символы честности, которые не могли снести тиранию Сталина и боролись с ней.

Остановим свое внимание только на грузинских старых большевиках. Не знаю, какую роль сыграли они в деле революции, но их объединяло то, что после революции они с завистью начали смотреть на возвышение своего старого соратника Сталина. Причиной было то, что вчерашний «Коба», который вместе с ними закалился в горниле революции, сегодня играл со звездами и устанавливал свой культ. Не тот ли это Иосиф, отца и мать которого мы знаем? Нет пророка в своем отечестве. Мамия Орахелашвили, Буду Мдивани, Папулия Орджоникидзе были недовольны не тем, что порождается культ личности, а тем, что этой личностью были не они.

У них не было сталинского взгляда на государственное строительство, для них революция уже была завершена, и они желали получить дивиденды от тех вкладов, которые они вложили в банк революции. Их революционная битва имела не меньшую подоплеку борьбы за власть, чем та битва, в которой они обвиняли Сталина.

Они смотрели на Сталина глазами Папулия Орджоникидзе, который называл его не иначе как усатой свиньей. Они не представляли, как можно было называть вождем человека, которого сами старые большевики и создали и который возжелал стать первым. Более того, не удовлетворившись тем, что оставил вчерашних соратников в тени, пошел дальше и отплатил им черной неблагодарностью.

Выше их он поставил вчерашнего сопляка с неизученным прошлым, который мог быть агентом мусаватистов, он мог даже не быть подготовлен в идейном плане, чем могли похвастаться старые большевики.

Для Картвелишвили, Мдивани или Орахелашвили было непонятно, что для Сталина их кандидатура неприемлема исходя из их деловых качеств и личная месть и другие надуманные мотивы ни при чем.

Если верить Антонову-Овсеенко, перед расстрелом Буду Мдивани сказал: «Меня мало расстрелять, меня четвертовать надо! Ведь это я, я привел сюда 11-ю армию, я предал свой народ и помог Сталину и Берии, этим выродкам, поработить Грузию и поставить на колени партию Ленина».

Грош цена этому покаянию. Больше чем Грузию он оплакивает партию Ленина и что он не смог добиться того, чего добился Сталин. Его борьба во время «грузинского инцидента» была борьбой не за Грузию, а против Сталина.

Буду Мдивани даже не задумывался в 1923 году, когда перешел в партию Троцкого, который не только не отличался либерализмом, но даже был более жестоким и неуступчивым, чем Сталин. Мдивани не задумывался, что может принести Грузии или революции Троцкий. Его идейные мучения носили характер чисто политической борьбы, а справедливость была лишь ширмой.

Когда Троцкий проиграл битву со Сталиным, Мдивани вместе с другими покаялся перед вождем (как видим, Мдивани привык каяться). И здесь он не вспоминал об интересах Грузии. Хотя это не спасло его в 1937 году.

Ответственность за борьбу со старыми большевиками возлагается опять же на Берию, хотя такие важные решения принимал лично Сталин.

С первого взгляда может показаться, что конфликт между Берией и Орахелашвили носил чисто личный характер, но реальная подоплека была совсем иной.

Наркомом образования Грузии была назначена… жена Орахелашвили, также старый большевик, со стажем с 1903 года, которая, долго не думая, на разные должности начала назначать своих близких. Для Берии, который вместе с тем был и Секретарем ЦК Грузии, такое отношение к делу было неприемлемо. Никто, даже самый заядлый хулитель не может не признать, что для Берии на первом месте была работа, а не кумовство.

Со своей стороны такой подход к делу был неприемлем для жены ЦК Заккрайкома. Как мог позволить так себя повести какой-то выскочка по отношению к ней – старой большевичке? О Берии начали ходить нелицеприятные слухи, в том числе благодаря стараниям «потерпевшей» выявилось «позорное» участие Берии в работе мусаватистов, хотя кому-кому, а Марии Орахелашвили хорошо была известна суть данного «предательства».

Конфликт перешел на новый уровень 10 июня 1932 г., когда на бюро компартии рассмотрели вопрос о групповщине Марии Орахелашвили. Ей объявили выговор и освободили с занимаемого поста.

Но это не остановило Марию, и она обратилась к старому большевистскому методу – начала писать доносы в Москву. В этом ее поддержал и муж, который ради «правды» не поленился и дошел до Сталина.

Не взирая на то что интриганом, несмотря ни на что, считается Берия, в отличие от «соперников» он Сталину глаз не мозолил и доносов не писал. Действия Берии можно назвать грубыми, но интриганством их действительно не назовешь.

Сталин тоже разобрался в ситуации и по этому поводу оставил свое мнение в письме к Кагановичу: