Берия. Лучший менеджер XX века

В период репрессий в Грузии? Но и там она была минимальной, а все страшные россказни «старых большевиков» и «жертв террора» о якобы «садисте» Берии не стоят той бумаги, на которой были записаны. Что-то об этом сказав, я скажу кое-что и дополнительно в свое время.

И еще вот что. Ну, не бывает же так, чтобы кто-то годами вел бы себя как человек, проникнутый заботой о других, а потом вдруг повел бы себя как кровожадное чудовище! Нет уж, если кто-то внутренне гнил, то гнилость его так или иначе проявляется во всем, и особенно в том случае, если этот кто-то получает власть. Тем более – власть над миллионами людей. Такой сразу начинает беса тешить…

Берия же, получив власть в Грузии, не щадя себя исправлял «колхозные» перегибы предшественников и уговаривал соплеменников, что процветание лучше нищеты… Он сразу же – в отличие от предшественников – обеспокоился проблемами развития молодых поколений в Грузии и вообще подъемом образования в республике; сразу же – в отличие от, опять-таки, предшественников – задумался о перестройке грузинской столицы, да не просто задумался, а стал одним из авторов такого градостроительного плана, где каждая идея была ориентирована на умное обустройство жизни широких масс, а не на помпезное самовоз-величивание… Он превращал Грузию во всесоюзную здравницу.

И вдруг – нате, в период репрессий он же – если поверить некоторым «мемуаристам» – начинает чуть ли не вилкой глаза согражданам выкалывать! Хотя объективный анализ убеждает в обратном…

Нет, невинной крови на руках Лаврентия Павловича не было никогда – он знал ей цену в том числе и потому, что ему самому приходилось проливать кровь – собственную. За то дело, которому он служил.

Так о какой крови тогда речь? Может быть, о той, что связана с деятельностью подчиненных Берии заградительных отрядов НКВД? Или – «с насильственной депортацией народов»? Что ж, уважаемый читатель, дойдем мы и до заградительных отрядов, и до насильственной депортации…

Однако должен признаться… О нашей новейшей истории лгали и лгут так много, и поверить в тотальностьэтой лжи так непросто, что даже у меня, автора книги, периодически возникала мысль: «Неужели о Берии все лгут так дружно?»

Ну, ладно, озлобленный Антонов-Овсеенко… Или – прямые агенты влияния «политбюрист» Яковлев и «генерал» Волкогонов, пасквилянт Радзинский… Ну ладно, то ли выжившие из ума, то ли вымышленные хрущевцами «старые большевики» типа Снегова и Доры Лазуркиной…

Но Вячеслав Молотов? Лазарь Каганович? Клим Ворошилов? Анастас Микоян? Маршал артиллерии Яковлев и авиаконструктор Яковлев… Маршалы Воронов и Жуков, Конев и Баграмян? Металлург Тевосян? Адмирал Кузнецов?

Неужели они могли так лгать? И если Берия заслуживал доброго слова, то почему же они его не сказали о нем хотя бы через десятилетия?

Но, во-первых, о Берии – когда он уже был уничтожен – были-таки сказаны его современниками и добрые слова. И читатель с некоторыми из них в свое время познакомится.

Во-вторых, о человеческой кондиционности Берии порой давали свидетельства даже люди, его ненавидевшие или его недолюбливавшие, хотя сами не понимали, что свидетельствуют. Позднее читатель познакомится и с ними.

В-третьих, объективные оценки Берии десятилетиями пресекались так тщательно, что, например, отец одного из моих старших коллег Михаила Витольдовича Каминского – Витольд Савельевич Каминский, которому Берия до войны помог решить вопрос о строительстве двух заводов по производству авиационного бензина, рассказывал об этом уже взрослому сыну под строжайшим секретом, хотя сохранил о Лаврентии Павловиче вполне добрые воспоминания.

В-четвертых, когда мое повествование дойдет до более поздних времен, я приведу образцы гнуснейшей лжи о Берии на высшем уровне, и они докажут: да, лгали тотально, официально и подло.

И наконец, я прошу читателя учесть также и то, что все, мной выше упомянутые (как и многие неупомянутые) первые лица державы молчали же, соучаствуя в лжи Хрущева, о том, как встретил войну Сталин! Ведь НИ ОДИН из тех, кто здравствовал в 1956 году, в 60-е, в 70-е и даже в 80-е годы и точно знал, как Сталин провел первый день войны, не возвысил голос в защиту и Сталина, и исторической правды.

Ведь не встал Молотов в зале XX съезда и не сказал в ответ на инсинуации Хрущева во весь голос на всю страну и на весь мир: «Да как вы смеете так подло лгать, гражданин Хрущев, потому что после такой лжи вы мне не товарищ! Я ушел из кабинета товарища Сталина за час до наступления 22 июня 1941 года и вновь вошел в его кабинет наутро без пятнадцати шесть. И потом бывал день за днем в этом кабинете по нескольку раз на дню!»

И Маленков не встал…

И Каганович…