Берия. Лучший менеджер XX века

Как и тема некоторых реабилитаций 1953 года… Да, через Берию, как через министра внутренних дел, проходили все реабилитационные инициативы, и в той обстановке возразить против любой из них для Лаврентия Павловича было чревато крупными неприятностями.

Особенно это верно в отношении «дела врачей». Я не исключаю, между прочим, что те, кто готовил в течение февраля устранение Сталина, могли загодя приготовить и нужные якобы «документы» именно «по врачам». Причем документы, якобы «разоблачающие» «фальсификаторов» «дела врачей» «во главе со Сталиным». И Берия вынужден был ими оперировать.

Что ему еще в той ситуации оставалось? Надо было осмотреться, понять – что к чему…

«Уступи в малом», – учат мудрые. Так почему Берии было не уступить в деле о врачах? Их можно было освободить, а через какое-то время заменить в Лечсанупре другими. Тем более что лично Берия теперь вновь мог пользоваться услугами медиков МВД, а это было гарантией от любых «забот» Лечсанупра Кремля.

Поскорее отделаться от «дела врачей» было тем более соблазнительным, что у Берии имелось множество действительно его инициатив во всех сферах жизни. И теперь, казалось, высшему руководству страны никуда было не уйти от активности и идей самого деятельного члена этого руководства. Он ведь уже давно все ухватывал лучше других, причем даже лучше и глубже Сталина – если речь не шла о вопросах теории общественных процессов.

Берия имел свои, причем – оптимальные для общества, взгляды на хозяйственные приоритеты.

Он быстрее других коллег ориентировался в тех конкретных вопросах, к решению которых имел отношение, причем все решал без лишних словопрений, высмеянных и Лениным, и Маяковским. На «антибериевском» пленуме его бывший заместитель по Спецкомитету Завенягин в осуждение Берии сообщал: «И когда мы занимались каким-либо вопросом, он говорил: бросьте вы, к черту, заниматься этим делом, вы организаторы».

Завенягин далее вопрошал: «Как работу можно организовать, не разобравшись в сути дела?» – не понимая, что Берия-то в сути дела разбирался, но именно как организатор. Иначе Завенягин, докладывая Берии о ходе тех или иных работ, не заканчивал бы каждый раз: «Прошу Ваших указаний…»

Если Завенягин так перестраховывался, он был перестраховщиком, а это – позиция не самая достойная. Если же Завенягину действительно требовались указания, то имел ли он моральное право хулить организаторский стиль Берии?

Берия лучше любого другого руководителя государства из состава Президиума ЦК КПСС знал и народнохозяйственные проблемы. Тут с ним на равных могли выступать разве что Каганович, Сабуров и Первухин, но первый уже весьма немолод, а два последних имели более низкий государственный статус, чем Берия, и не имели его влияния.

Он хорошо знал и перспективные направления научно-технического прогресса.

Имел точный взгляд на рациональную внешнюю политику. А при этом верно понимал и насущные проблемы политики внутренней.

К тому же, с детства приученный к экономии, он от всех, с кем работал, всегда и во всем требовал экономии – не копеечной, а продуманной. И это тоже выделяло его из всех остальных членов Президиума ЦК.

Но, выполняя огромный объем работы, он, по сравнению с другими, был меньше на общественном виду. Такие уж у него были занятия. Кто, скажем, в стране знал, что атомное оружие – это Берия?

Каганович проводил до войны публичные слеты передовиков различных отраслей, а Берия всегда имел дело лишь с высшим руководством этих отраслей.

«Ворошиловскими стрелками» в довоенной юности были миллионы, а вот бериевскими снайперами на войне становились десятки тысяч. И Лаврентия Павловича в стране знали меньше, чем Кагановича, Молотова, Микояна, Ворошилова, Хрущева… Но зато он лучше «старой гвардии» знал саму страну, ее возможности.

Думаю, он давно хотел, – пожалуй, немного наивно, – чтобы товарищ Сталин оценил его, наконец, в полной мере и сделал его своим преемником. Берия ведь подходил для этого больше, чем кто-либо другой.

Конечно, с годами у него не могла не выработаться манера поведения, которая на первый взгляд выглядела излишне самоуверенной. Но как он успевал бы сделать так много в разных сферах, если бы, что называется, «разводил турусы на колесах»? Он мог сказать в сердцах, по телефону, то есть, фактически, с глазу на глаз, зампреду Совмина Грузии и одновременно министру пищевой промышленности ГССР Бакрадзе: «Консервщик ты, а не политик», или пасовавшему перед партбоссами генералу МВД: «Ты чиновник в погонах», но это как раз говорило о редком умении дать точную и сочную оценку, когда сказал – как припечатал.

Он всегда был скор и на слово, и на дело. Причем и слово было к месту, и дело было «по делу». И вот теперь он мог рассчитывать на быстрое продвижение своих идей, потому что лишь у него – из всего состава Президиума ЦК – они были.

Свои!!!

Но почти сразу он натолкнулся на то же противодействие партократии, преодолеть которое так хотел, однако не смог даже Сталин.