Берия. Лучший менеджер XX века.

Что же до обвинений Альперовича в адрес Берии-старшего, то они доказывают полное непонимание Карлом Самуиловичем сути «менеджерской» деятельности Лаврентия Павловича. Это Хрущев мог «благосклонно» вникать в технические детали специфических проблем на «мурзилочном» уровне и на том же уровне принимать уже управленческие решения! А Берия — как жаловался на него на июльском пленуме ЦК Завенягин (я еще об этом скажу) — напротив, ругал подчиненных ему управленцев за попытки залезать в детали. «Вы — организаторы», — подчеркивал Берия и требовал умения организовать дело, а не изрекать «глубокомысленные» предложения типа завенягинского — по схеме водородной бомбы. Это предложение физики-теоретики тут же иронично окрестили «канделябром» (не этим ли «канделябром» Берия на Зернова и «замахивался»?).

Лаврентий Павлович потому и не хотел «знакомиться» с «существом решавшихся» Альперовичем проблем, что, будучи высоким профессионалом управления, видел свою задачу в обеспечении Альперовича и его коллег всем необходимым для решения этих проблем ими.

А эту задачу Берия всегда решал блестяще!

Вот еще несколько слов по теме… «Демократы» от науки сетуют на зажим кибернетики в СССР в 40-е годы, но в действительности в конце 40-х годов в соответствии с правительственными заданиями Министерство машиностроения и приборостроения приступило к организации проектирования и производства счетно-аналитических и математических электронных цифровых машин. Министр П.И. Паршин (хорошо знакомый с Берией по минометному наркомату времен войны) сообщал об этом Лаврентию Павловичу 29 апреля 1949 года и просил ПГУ принять участие в составлении технических условий на проектирование ЭЦМ. Такие машины нужны были и для расчетов термоядерных зарядов, и для систем ПВО.

Систему «Беркут» разрабатывали ударно по многим причинам, главной из которых была реальная угроза атомной агрессии США. Но то, что ее разрабатывали быстро, объяснялось и руководством Берии — к началу 50-х годов он приобрел уже такие знания об экономике, о возможностях страны и такой опыт, что все его начинания были обречены на успех.

В «ракетном» бериевском сюжете есть и еще одно измерение — чисто человеческое, причем сравнение здесь напрашивается само собой. Я уже коснулся его выше. И сын Берии Серго, и сын Хрущева Сергей стали ракетчиками.

Сын Лаврентия Берии жил ракетчиком и умер ракетчиком. И хотя после смерти отца его служебную карьеру оборвали грубо и несправедливо, он вошел в историю ракетной техники как один из ее первопроходцев. И несмотря на все препоны, остался верен своей профессии до конца жизни.

Никита Хрущев тоже «сунул» своего сына «в ракеты». И мне кажется, что поступил он так не только потому, что это было, как сейчас говорят, престижно, но и в пику Берии, которого Хрущев безусловно ненавидел тихо, тайно и завистливо — как на это способна бездарность по отношению к таланту.

После гибели Берии из любимого дела попытались выбросить и его сына, даже фамилию ему сменив на материнскую — Гегечкори. Но Серго лишили лишь кресла, а не способностей. И со временем он вырос даже административно. Но вот с вершины власти пал Хрущев, и Сергея Хрущева тоже выбросили из его кресла в ракетном КБ Челомея. Однако тут возврат к прежнему места не имел.

Серго Берия коллеги помнили и через много лет. А Сергея Хрущева прочно забыли, так же, как новые поколения будут все более забывать его папу. А вот отца Серго Берию Россия, если у нее будет будущее, станет вспоминать все чаще и звонче!

Наконец, примем в расчет и то, что сын «агента международных разведок» Берии так и умер на родной земле, никуда с нее не подавшись в поисках счастья. А его антипод, сын «верного ленинца» Никиты Хрущева, укатил доживать в Америку.

И это — очень показательно!

Никита Хрущев видел в развитии ракетной техники лишь внешний эффект, и ради реализации своих ракетно-космических амбиций он пренебрегал развитием других видов перспективной техники.

Лаврентий же Берия видел широкую перспективу развития обороны страны во взаимосвязи различных систем современного оружия.

Они и здесь были антагонистами, как и во всем остальном…

РОЛЬ Берии в становлении ракетной отрасли науки и техники была тем более значительной, что у нее, кроме самого Берии, в высшем руководстве страны был лишь один влиятельный сторонник — Сталин. Авиационные конструкторы, исключая Лавочкина, к ракетной технике относились, мягко говоря, сдержанно. Как, впрочем, на первых порах и к реактивной авиации. По свидетельству того же Б.Е. Чертока, Александр Сергеевич Яковлев «недружелюбно относился к… работам по БИ (ракетный перехватчик Березняка и Исаева с жидкостным ракетным двигателем Душкина. — С.К.) и к работам A.M. Люлька по первому отечественному варианту турбореактивного двигателя» и даже опубликовал в «Правде» нашумевшую статью, где характеризовал немецкие работы в области реактивной авиации как агонию инженерной мысли фашистов.