Берия, последний рыцарь Сталина

К чему это я веду: убитые бойцы этих частей – штрафбатов, воинских частей со «спецконтингентом» – статистика их потерь по какому ведомству шла? Ведь их никто не освобождал, и, будучи «командированными» на фронт (кстати, любопытно, что в лагерях «выносные» производства назывались «командировками»), они вполне могли числиться за своим ведомством, ГУЛАГом. И в этом случае действительно может быть такая статистика смертности – и никто за нее никому голову не снимет. Конечно, это нелогично – учитывать погибших на войне не по-военному, а по-лагерному ведомству – но где логика, а где бюрократия!

Прикинем: всего за время войны ГУЛАГ передал действующей армии 975 тысяч человек, а умершими за два года (1942 и 1943 гг.) числятся соответственно 249 и 167 тысяч человек. Если мы вычтем 5 % умерших естественной смертью – то есть одну четверть от числа умерших – то получим около 300 тысяч человек. Примерно такими и были потери в советской действующей армии во время Второй мировой войны.

Серго

Раньше других я должен Сына вперед послать…

К. Симонов. «Сын артиллериста»

Члены советского правительства, в том числе и члены Политбюро, не прятали своих детей от фронта. Начиная с самого Сталина, у которого все три сына – двое родных и приемный – воевали в действующей армии. Яков и Артем Сергеев были артиллеристами, Василий – летчиком. Летчиками были и сыновья Микояна, и Тимур Фрунзе, и Леонид Хрущев, и многие другие.

Но даже на этом фоне сын Берии выделяется из общего ряда.

Когда началась война, Серго было неполных семнадцать лет, однако он, как и многие другие подростки, сразу же отправился в райком комсомола, проситься добровольцем на фронт. По идее, такого бойца должны были тут же отправить домой, как и прочих допризывников. Однако он успел заполнить анкету, где указал, что владеет немецким языком и является радиолюбителем. Это меняло дело, потому что параллельно с мобилизацией шел набор в разведшколы, а там были совсем другие критерии.

Им заинтересовались и, естественно, обратили внимание на фамилию. Берия, как сами понимаете – это не Иванов, фамилия приметная, да и отчество настораживвает. Серго, правда, сказал, что не имеет никакого отношения к наркому, ему не поверили, однако он настаивал и добился того, что его все же зачислили в разведшколу.

Как отнеслись к поступку сына родители? Отец взялся за ремень, а мать встала у двери: «Не пущу!»? Серго вспоминает:

«С. Б. Дома, за обедом, отец одобрил мое решение.

Корр. Доложили?

С. Б. Разумеется. И мама не возражала: “Война – такое дело, что стыдно прятаться за юбку”».

Едва ли можно поверить, что, обнаружив такого кандидата в диверсанты, те, кто набирал бойцов в разведшколы (а занимались этим в первые дни войны люди из ведомства НКВД), не связались с наркомом. Наверняка связались и наверняка получили соответствующий ответ, а уж потом зачислили.

Итак, сын Берии оказался в ведомстве своего отца и под его «покровительством». Покровительство было еще то: парень попал на самый опасный участок работы. Лаврентий Берия знал, как никто, что отправляет единственного сына почти на верную смерть – и хорошо, если всего лишь на смерть…

После нескольких месяцев подготовки, окончив разведшколу под Москвой, Серго получил звание лейтенанта и стал радистом. Как он рассказывает в своей книге, в ноябре его включили в состав разведгруппы, и в конце месяца направили в район Пенемюнде, в Германию, где находился ракетный центр фон Брауна. Их группа должна была добывать данные об испытаниях нового оружия. По сути, они были смертниками – ничтожно малое число участников диверсионных групп, выброшенных в немецкий тыл в 1941 году, возвращались или доживали до Победы, а уж про радистов и говорить нечего. Однако Серго повезло. Вот что он рассказывает о своем боевом пути:

«С. Б. Мы вылетели к намеченной цели на петляковской машине. Внизу простиралось окутанное туманом Балтийское море: даже на бреющем полете ничего нельзя было рассмотреть, поэтому выброситься нам не разрешили. Через три-четыре дня мы предприняли вторую попытку. Целый час кружили над заданным районом, но вновь последовал приказ о возвращении назад: оказывается, произошел провал явки. В конце концов, заслали нас туда довольно сложным путем – через иранский Курдистан, где уже были налажены контакты. Из Ирана нам предстояло попасть в Турцию, а оттуда, с помощью курдов, переправиться в Германию. По ходу операции не все получилось, как было задумано, и лишь одному из нас удалось добраться до цели…

Корр. Сколько длилась ваша “одиссея”?

С. Б. Около трех месяцев. После ухода нашего товарища мы остались вдвоем, но вскоре к нам присоединилась группа курдов и персов из десяти человек.

Корр. Вы были радистом?

С. Б. Исключительно. Место, откуда я передавал шифровки, дважды бомбили самолеты без опознавательных знаков. Было предположение, что англичане вышибали нас из этого района как конкурентов.

Корр. Каков был характер передаваемой вами информации?