Берлин-Александерплац

— Да, ребята что надо!

— Что же, тебе это все ни к чему.

— Нет, ни к чему. А о том, что дальше будет, я и думать не хочу.

— Только брось ты пить, Франц.

Дрогнуло у Франца лицо.

— Что же мне еще делать, Герберт? Что вам всем от меня нужно? На что я годен? Я ведь инвалид, Полный инвалид… — Углы рта у Франца опустились, заглянул он Герберту в глаза. — И что это вы все ко мне привязались: один говорит, чтоб я бросил пить, другой, — чтоб я не дружил с Вилли, третий, — чтоб я в политику не лез.

— Политику? Против политики я, например, ничего не имею.

Откинулся Франц на спинку стула и пристально поглядел на своего друга Герберта, а тот думает: «Вон какую морду наел, и парень он опасный, хоть и добрый, никогда не знаешь, что он выкинет».

А Франц дотянулся до его колена рукой и прошептал:

— Изувечили меня, Герберт, ни на что я не гожусь!

— Ну, брат, ври, да не завирайся! Скажи-ка это самое Еве и Мицци. А?

— Да. В постели… Это я знаю. Но вот ты, ты что-то представляешь собою, ты что-то делаешь, и ребята тоже!

— Ну, если тебе так хочется, можешь делать дела и с одной рукой.

— Хотел было, да не приняли меня. И Мицци не хочет. Настояла на своем.

— А ты плюнь и действуй!

— Вот ты теперь говоришь: действуй. Все вы так: то — бросай, то — действуй! Дрессируете меня, как собачонку: прыг на стол, прыг со стола, прыг на стол.

Герберт налил две рюмки коньяку; надо, думает, мне предупредить Мицци, что-то с парнем неладно; пускай она поостережется, а то он войдет в раж, и повторится та же история, что с Идой. Франц залпом выпил коньяк.

— Нет, чего уж там, калека я, Герберт! Вон видишь, рукав-то пустой! А плечо как по ночам ноет, поверишь, заснуть не могу!

— Сходи к доктору.

— Не хочу, не желаю, слышать не хочу ни о каких докторах, хватит с меня Магдебурга.

— Знаешь что, скажу-ка я Мицци, чтоб она с тобой куда-нибудь уехала. Вырвешься из Берлина, сменишь обстановку!

— Лучше уж я пить буду, Герберт. Наклонился к нему Герберт и шепнул на ухо:

— А потом с Мицци то же будет, что и с Идой?

— Что-о-о?

— Что слышал! Чего уставился? Тебе, верно, четырех лет тюрьмы мало было?

Сжал Франц кулак, поднес его к самому носу Герберта.

— Ты что, верно, того?

— Нет, не я, — ты!

Ева подслушивала у двери. Она хотела было уйти, но после этих слов вошла в комнату. На ней — элегантный светло-коричневый костюм. Толкнула Герберта в бок: — Да пусть себе пьет. Не сходи с ума!

— Что ж, ты не понимаешь? Хочешь, чтобы с ним опять была такая история, как тогда?

— Ты совсем рехнулся, заткнись! Франц тупо глядел на Еву.

А полчаса спустя, у себя в комнате, он спрашивает Мицци:

— Что ты на это скажешь: можно мне пить или нельзя?

— Да, но не до бесчувствия.

— А тебе никогда не хочется выпить?

— С тобой? С удовольствием. Франц в восторге.

— Мицци, золотко, хочешь, значит, напиться, ты никогда еще не бывала пьяна?

— Случалось. Ну, давай выпьем. Сейчас же!

У Франца тоску как рукой сняло. Видит, как она вся загорелась, совсем как давеча, когда они с Евой о ребенке говорили. Смотрит на нее Франц и думает: милая ты моя, славная моя девочка, и до чего же ты маленькая, хоть в карман сажай! Она обняла его, и он обхватил ее рукой за талию, и вдруг… и вдруг…

У Франца на одну секунду в глазах помутилось, но рука его по-прежнему обвивается вокруг талии Мицци. А мысленно Франц отвел руку. Лицо его при этом словно окаменело. Почудилось ему, что в руке у него мутовка, сверху вниз он наносит Мицци удар в грудь — раз, еще раз… хрустнули ребра… А затем — больница, кладбище, бреславлец…

Франц оттолкнул Мицци, та никак не могла понять, что с ним стряслось, бросилась рядом с ним на пол; он что-то бормочет, не поймешь что, целует ее, ревет, у него из глаз слезы градом катятся, и она тоже плачет, сама не зная почему. А потом принесла две бутылки водки, Франц смотрит и бубнит: «Нет, нет, не надо!» Но все же выпили вдвоем — и хорошо так обоим стало, легко на душе — развеселились, хохочут без удержу. Мицци давно уже пора отправляться к своему кавалеру, но что поделаешь — ее уж и ноги не держат. Куда там идти. Потом Мицци новую забаву придумала — стала у Франца изо рта водку тянуть, Франц хотел высосать ее обратно, но водка у Мицци уже через нос потекла. Нахохотались они до упаду, а там свалился Франц как мешок, захрапел, да так и проспал до позднего утра.

* * *

Отчего это у меня так болит плечо, руки-то ведь нет!

Ох, как болит плечо, невтерпеж! Куда девалась Мицци? Почему она ушла, оставила меня здесь одного?