Берлинский боксерский клуб

Я попытался было сесть, но не удержал тяжеленной, словно налитой свинцом головы и упал обратно на спину. Меня отчаянно мутило. В горле, в носу и во рту стояла кислая вонь.

– Который час? – спросил я.

– Около десяти.

На полу рядом с кушеткой кучей валялись мои перепачканные вещи, в том числе нижнее белье. Я быстро ощупал себя и понял, что под простыней я совершенно голый.

– Это ты меня сюда притащил?

– Я. Идти ты был не в со-со-состоянии.

– А раздел… в смысле, как я оказался без одежды и на этой кушетке?

– Я был тебе вместо ма-ма-мамочки, – засмеялся Неблих. – Только разве что ко-ко-колыбельную не спел. И на ночь не по-по-поцеловал. – Он заметил, с каким выражением я смотрю на свою сваленную на полу одежду. – Ты был ве-ве-весь в рвоте и к тому же об-об-обмочился. Короче, выступил не лучшим образом.

По поведению Неблиха невозможно было понять, заметил он, что я обрезан, или нет. Даже если заметил, виду он не подавал и продолжал себе расставлять вдоль стенки складные стулья. Закончив со стульями, Неблих достал из своего шкафчика старую фуфайку и тренировочные рейтузы.

– Держи. Наряд ве-ве-великоват, но так от тебя хотя бы сортиром во-во-вонять не будет, – сказал он и вышел из раздевалки.

Я быстренько натянул штаны, относительно надежно спрятав в них свою тайну.

Какой Макс – настоящий?

На родину Макс возвращался национальным героем. Через океан он путешествовал на дирижабле «Гинденбург», самом большом летательном аппарате в мире, гордости воздушного флота нацистской Германии. На летном поле во Франкфурте Макса встречала многотысячная толпа, радиостанции вели прямой репортаж о его прибытии. Все без исключения газеты и журналы страны публиковали портреты Макса и описания выигранного им исторического поединка. Его лицо и автограф в считанные дни украсили всевозможные товары, продававшиеся в разных странах Европы, – от его любимого сорта миндаля до воротничков и машинного масла. Макс выкупил права на прокат в Германии фильма про свой бой с Луисом, который триумфально, с рекордными сборами прошел по всей стране под названием «Победа Шмелинга – победа Германии».

Первым зрителем фильма стал сам Гитлер. Он, не отрываясь, посмотрел картину от начала до конца, бурно реагируя на каждый удачный удар Макса, который во время сеанса сидел на соседнем с ним кресле. Все члены нацистской верхушки набивались к Максу в друзья, и он, по всей видимости, охотно принимал их дружбу. В газетных отделах светской хроники то и дело появлялись проиллюстрированные снимками заметки о том, как Анни с Максом совершенно по-свойски ужинали то с Гитлером, то с четой Геббельсов.

Нацистская пресса изо всех сил внушала читателям, что победа Макса доказывает превосходство арийской расы. Спортивные журналисты и авторы карикатур изображали Луиса или трусом, или дикарем, а Макса – великим и благородным тевтонским воином. Макс даже написал предисловие к книге некого Людвига Хайманна «Немцы чают славы, а не денег: бокс как расовая проблема». Экземпляр этой книжки попался мне в раздевалке Берлинского боксерского клуба. Я открыл ее наугад и прочитал первый попавшийся кусок:

Трусоватые по своей природе, евреи не слишком стремятся в боксеры, зато наперебой лезут в промоутеры и импресарио. В этих амплуа находят применение их природные задатки мошенников и деляг.

Эти слова возмутили меня даже больше, чем обычная нацистская пропаганда. Ведь любой, кто серьезно интересуется боксом, прекрасно знал, что среди боксеров-профессионалов полно евреев. Главная мысль Хайманна заключалась в том, что истинные германцы добывают себе на ринге честь и славу, а евреи, как и представители прочих неполноценных народов, дерутся исключительно ради заработка. В предисловии Макс сделал несколько дежурных комплиментов автору и призвал немецких юношей активнее заниматься боксом. Про антисемитские рассуждения Хайманна Макс не упомянул ни словом, однако своим предисловием он, бесспорно, поддержал их распространение.

Я так зачитался, что не заметил, как в раздевалке появился Йохан.

– Можешь взять почитать, – сказал он, напугав меня до полусмерти.

– Что? – спросил я, торопливо захлопнув и отложив в сторону книгу.

– Книжку, – сказал он. – Она моя. Если хочешь, бери.

Я не ожидал, что хозяином книги окажется Йохан – откуда мне было знать, что он тоже нацист? Моим первым порывом было сказать, что, мол, спасибо, не хочу. Но Йохану могло показаться подозрительным: как это так, меня не заинтересовала книжка про бокс.

– С удовольствием, – сказал я и снова взял книгу.

– Но только, по-моему, читать ее – только зря время тратить, – сказал Йохан. – Я думал, она про стратегию и тактику боя, а оказалось, там одна нацистская пропаганда. Вот если бы рефери позволил ею противника огреть – тогда бы от нее хоть какой-то толк был.