Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента)

Второе обстоятельство - фантастически высокий моральный дух германской армии. Из тех, кто не видел ее в действии, мало кто понимает, насколько она отличается от той, которую кайзер бросил против Бельгии и Франции в 1914 году. Я вспоминаю, как удивил меня в прошлое Рождество совершенно новый дух в германском военно-морском флоте. Он основывался на товарищеских отношениях между офицерами и рядовыми. То же самое и в немецкой сухопутной армии. Это трудно объяснить. Старый прусский "гусиный шаг", щелканье каблуками, "Так точно!" рядового при ответе офицеру - все это еще есть. Но громадная пропасть между рядовыми и офицерами в эту войну исчезла. Немецкий офицер больше не представляет собой или, по крайней мере, не осознает себя представителем какого-то класса или касты. И солдаты в строю чувствуют это. Они чувствуют себя членами одной большой семьи. Даже отдание чести имеет новый смысл. Немецкие военнослужащие отдают честь друг другу, придавая этому жесту скорее товарищеский смысл, нежели просто признавая старшинство в чине. В кафе, ресторанах и закусочных солдаты и офицеры в неслужебное время сидят за одним столом и разговаривают как мужчины с мужчинами. Такое было бы немыслимо в прошлую войну и, вероятно, необычно для армий Запада, включая нашу. На фронте солдаты и офицеры обычно питаются с одной полевой кухни. В Компьене я обедал с одним молодым капитаном, который стоял в очереди к полевой кухне вместе с солдатами. Вспоминаю полковника в Париже, который устроил десятку своих солдат великолепный ланч в маленьком баскском ресторанчике на авеню Опера. Когда ланч закончился, он с заботливостью любящего отца составил им план осмотра достопримечательностей Парижа. Уважение этих простых солдат к своему полковнику трудно было бы преувеличить. Причем не как к старшему по званию, а как к человеку. Гитлер сам разработал для немецких офицеров подробные инструкции о том, как они должны проявлять интерес к личным проблемам своих подчиненных. Одним из самых эффективных подразделений германской армии на фронте является полевая почта, доставляющая солдатам письма и посылки из дома, независимо от места их расположения, и заботящаяся о своевременной отправке писем и посылок с фронта. В последние дни редкий солдат не отправил домой бесплатно по полевой почте шелковые чулки и духи.

Одна из причин высокого морального духа солдат заключается в том, что они осознают: все самое лучшее, что может, страна отдает им, а не гражданским лицам, находящимся дома. У них лучшая еда и одежда. Зимой в Германии могут не отапливаться жилые дома, но не казармы. Гражданские лица на своих безопасных работах могут не видеть апельсинов, кофе и свежих овощей, но войска получают их ежедневно. В прошлое Рождество солдаты отправляли домой продовольственные посылки, а не наоборот. Гитлер сказал однажды, что как бывший солдат мировой войны позаботится о том, чтобы солдаты новой армии извлекли пользу из полученного им опыта. И в этом, по крайней мере, случае он, кажется, сдержал свое обещание.

Берлин, 28 июня

Несколько слов о том, за что гестапо расстреляет меня, если гестаповцы или военная разведка обнаружат мои записи. (Я прячу их в своем гостиничном номере, но их легко сможет отыскать даже сыщик-любитель.)

Я был шокирован тем, как германская армия обманно использует знак Красного Креста в Бельгии и во Франции.

На днях мы остановились в сорока милях от Парижа у одного крупного армейского склада горючего, чтобы заправить наши машины. В саду под деревьями стояло сорок - пятьдесят армейских бензовозов. На некоторых из них были наклеены огромные знаки Красного Креста. Многие обычные грузовики с брезентовыми тентами, на которых перевозят бочки с горючим, имеют наверху и по бокам красные кресты и действительно выглядят как санитарные машины. Немецкий офицер, который заметил, что я заинтересовался бессовестным использованием этого знака, быстренько затолкал нас в машины и увез.

Этим можно объяснить, почему люфтваффе не считались со знаком Красного Креста на стороне союзников. Вероятно, Геринг рассудил, что союзники занимаются тем же самым. Это объясняет и кое-что из рассказов корреспондентов, побывавших на днях в Дюнкерке. Их больше всего поразила колонна обгоревших останков английских и французских санитарных машин, растянувшаяся вдоль берега. Видно было, что из них собирались перегружать раненых на какие-то суда, когда налетевшие бомбардировщики забросали их фугасными и зажигательными бомбами. Обугленные тела раненых все еще лежат в машинах. Ни один немецкий летчик, отметили корреспонденты, не мог не заметить больших красных крестов на крышах санитарных машин.

Я также заметил в Бельгии и во Франции, что многие немецкие штабные офицеры разъезжают на машинах с красными крестами.