Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента)

Позвонил Марроу и сказал, что меня берут. Начинаю работать с 1 октября. Телеграфировал Тэсс. Вечером немного отметили, боюсь, очень крепким местным франконским вином. Здесь был Прентисс Гилберт, советник нашего посольства, первый американский дипломат, присутствовавший на съезде нацистской партии. Посол Додц, который сейчас находится в Америке, очень этого не одобряет, но Прентисс, мировой парень, говорит, что его втянули в это Гендерсон, пронацистски настроенный британский посол, и Понсе, который раньше был "про", но теперь уже нет. Съезд в этом году проходит более вяло, и многие спрашивают, не снижает ли Гитлер активность. Я на это надеюсь. Была здесь Констанс Пекхэм, красивая молодая леди из журнала "Time". Она считает, что мы, ветераны, слишком пресытились этим партийным шоу, которое, кажется, произвело на нее грандиозное впечатление. Этой ночью много хорошо говорили и пили с ней, Джимми Холберном и Джорджем Киддом. Наверное, так и надо было начать и закончить мою временную газетную работу в Германии в таком сумасшедшем доме, каким был этот съезд. Три года. Они быстро пролетели. Германия достигла успеха. Что-то будет на радио?

Берлин, 27 сентября

Вернулась Тэсс, чувствует себя хорошо, и мы пакуем чемоданы. Должны организовать нашу штаб-квартиру в Вене, нейтральной и расположенной в центре Европы, откуда я буду вести работу. Большинство наших старых друзей уехали Гунтеры, Уит Бернеттсы, но в нашем деле всегда так. На следующей неделе едем в Лондон, потом в Париж, Женеву и Рим, чтобы встретиться с людьми, работающими на радио, возобновить контакты с редакциями газет, а в Риме выяснить, правду ли говорят, что папа умирает. Мы рады, что покидаем Берлин.

Если подвести итоги этих трех лет, то лично для нас они не были несчастливыми, хотя тень нацистского фанатизма, садизма, преследования, строгой регламентации жизни, террора, жестокости, подавления, милитаризма и подготовки к войне висела над нами, как темное, окутывающее облако, которое никогда не уходит. Нам часто приходилось отделять себя от всего остального. Мы нашли три убежища: мы сами и наши книги; "иностранная колония", небольшая, ограниченная, в каком-то смысле тесная, но состоящая из нормальных людей, наших друзей - супругов Варне, Робсон, Эббот, Додд, Дьюэл, Экснер, Гордона Янга, Дага Миллера, Зигрид Шульц, Левериха, Джейка Бима и других; третье - это леса и озера вокруг Берлина, где, забыв обо всем, можно было побегать и поиграть, походить под парусом и искупаться. Театр оставался приятным времяпрепровождением, когда ставил классику или донацистские пьесы, а опера и симфонический оркестр филармонии, несмотря на очищение от евреев и годичную муштру Фюртвенглера (который теперь заключил мир с Сатаной), подарили нам самую лучшую музыку, какую мы только слушали за пределами Нью-Йорка и Вены. Что касается меня, то меня вдохновляло то, что мне представился случай писать летопись этой великой страны, охваченной каким-то дьявольским брожением.

Так или иначе, я чувствую, что, несмотря на нашу репортерскую работу, и здесь, в Германии, и за ее пределами слабо представляют, что такое Третий рейх, чего достиг, к чему идет. Это сложная картина, и, возможно, мы сделали лишь несколько сильных произвольных мазков кистью, оставив фон таким же неясным и не отражающим смысла, как у раннего Пикассо. Конечно же англичане и французы не имеют представления о гитлеровской Германии, Возможно, нацисты правы, когда говорят, что западные демократии теперь слабые, что они разлагаются и достигли той стадии упадка, которую предсказывал Шпенглер. Но Шпенглер не отделял Германию от европейского упадка, и, разумеется, возврат нацистов к древним, примитивным мифам - это признак ее регрессии, так же как и сжигание книг, подавление свободы и стремления к знаниям.

Но Германия сильнее, чем представляют ее враги. Это правда, что страна бедна сырьевыми ресурсами и имеет слабое сельское хозяйство, но она компенсирует эту бедность пробивной энергией, жестким государственным планированием, целенаправленностью усилий и созданием мощной военной машины, с помощью которой она сможет вернуть свой воинственный дух. Правда и то, что прошедшей зимой мы видели длинные очереди угрюмых людей перед продуктовыми магазинами, правда, что не хватает мяса, масла, фруктов и жиров, что костюмы мужчин и платья женщин сделаны из целлюлозного сырья, бензин - из угля, резина - из угля и извести, что нет ни золотого, ни какого-либо другого покрытия для рейхсмарки и для жизненно важного импорта. Конечно, снизилась активность рынков, по крайней мере большинства из них, и в наших сообщениях мы информировали об этом.