Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента

Немцы по-прежнему очень немногословны по поводу нового наступления на Сомме. Верховное командование просто сообщает, что так называемая линия Вейгана прорвана по всему фронту, хотя никаких деталей не дает и никаких географических названий. Сегодня вечером не было специального военного коммюнике. Не означает ли это, что наступление проходит не так гладко?

Сегодня сюда приехал наш посол в Бельгии Кьюдэхай. Он подтвердил то, что мне^ говорили несколько дней назад: у бельгийцев запасов продуктов осталось на пятьдесят дней.

Вчера я устроил себе выходной от войны. Несколько часов бродил в Грюнвальде, искупался в Гавеле и нашел в лесу маленький чистенький ресторанчик, где готовили удивительно хорошие бифштексы. После ланча опять гулял, загорал, купался.

Берлин, 8 июня

Все еще никаких известий о наступлении, хотя уже кончается четвертый день. Верховное командование 'сообщает только, что оно развивается успешно, но деталей не приводит и не дает названий населенных пунктов. Кое-кто смеет думать, что…

Берлин, 9 июня

Сегодня верховное командование сенсационным заявлением нарушило свое молчание в отношении великого наступления. В нем говорится, что французы разбиты южнее Соммы и в районе Уазы по всей линии фронта. Германские войска продвигаются к низовьям Сены, а это черт знает как далеко от Соммы, где они начинали наступление четыре дня назад. В шесть вечера это подтвердила Би-би-си. Вейган передал еще один приказ по войскам: держаться. Но в этом есть что-то тревожное.

Немцы сообщают также: «Сегодня утром началось новое наступление на следующем участке фронта во Франции». Вейган разъясняет, что это на отрезке от Реймса до Аргонны. Сейчас немцы прорываются на линии фронта протяженностью двести миль от моря до Аргонны. Таких масштабов не имело ни одно наступление в Первую мировую войну!

Верховное командование сообщает также, что только два немецких линкора, «Гнейзенау» и «Шарнхорст», вышли в море и отправились на помощь германским войскам, выбитым пару недель назад из Нарвика. В чем немцам не откажешь, так это в способности к сюрпризам. Как мог британский флот позволить двум линкорам подойти к Нарвику? Верховное командование заявляет, что они уже потопили британский авианосец «Глориэс», транспортное судно «Орама» водоизмещением 21 000 тонн и танкер водоизмещением 9100 тонн. Еще один пример того, как немцы используют возможность — проявляют инициативу. Союзники, похоже, не делают ни того ни другого.

Берлин, 10 июня

Италия вступила в войну.

Она ударила Францию ножом в спину в то время, когда немцы стоят у ворот Парижа и Франция близка к поражению.

В шесть вечера, когда люди настраивали свои приемники, чтобы послушать последние известия о наступлении германской армии на Париж, диктор объявил: «Через час дуче выступит с обращением к итальянскому народу и ко всему миру. Все германские радиостанции будут передавать его речь».

Час спустя они и передали, с помощью немецкого радиокомментатора, очень кстати оказавшегося на площади Венеции (его для этого отправили в Рим в прошлую субботу, 8 июня), чтобы описать этот взрыв чувств.

Мы поняли, откуда ветер дует, еще около полудня, когда нас на семь вечера пригласили на специальную пресс-конференцию в министерство иностранных дел, чтобы прослушать заявление Риббентропа. В половине пятого в министерстве пропаганды нам показали английский агитационный фильм «У льва есть крылья». Даже с учетом того, что он был снят осенью, мне он показался очень плохим. Высокомерным. Глупым. На шестичасовой пресс-конференции нам преподнесли очередную порцию еженедельной немецкой кинохроники. Снова разрушенные города, мертвые человеческие тела, гниющие конские трупы. Один кадр показывает обугленные останки английского пилота и обломки его сгоревшего самолета. Большинство немцев получают, кажется, садистское удовольствие от этих картин смерти и разрушения. Но я знаю и тех, кто его не испытывает. Некоторые реагируют как обычные человеческие существа.

Я отправился в МИД около семи и вскоре оказался в зале в спрессованной толпе. Это было нечто! В зал, рассчитанный на пятьдесят человек, набилось уже пятьсот. День был жаркий, окна плотно закрыты, и включены горячие прожектора, чтобы Риббентропа можно было хорошо сфотографировать. В одном углу самый мощный из всех радиоприемников, который я когда-либо слышал, извергал речь Муссолини в Риме на площади Венеции. Я уловил достаточно, чтобы понять, что он объявляет о решении Италии вступить в войну на стороне Германии. Я был сыт этим грохотом, спертым жарким воздухом, потасовкой фотографов, и в большинстве своем стоящими там и потеющими газетчиками, и всем остальным. Мы с С. протолкнулись к выходу еще до прибытия Риббентропа. Я вернулся в номер Джо, настроил приемник и поймал из Рима довольно комичный английский перевод речи дуче.