Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента

Сегодня же немцы сообщили, что в первом бою военно-морского флота с авиацией (годами адмиралы и командующие военно-воздушными силами спорили на бумаге, уязвим ли военный флот для воздушных атак) они уничтожили британский авианосец и нанесли повреждение линкору, не потеряв при этом ни одного самолета.

Вечером до выхода в эфир я отправился в Государственную оперу. Мне посоветовал сходить туда для успокоения нервов Джордж Кидд из UP. Это было открытие сезона и любимая с давних пор опера Вебера «Вольный стрелок». Состояние моей нервной системы меня слегка удивило. Не смог высидеть весь спектакль. Не выдержал вида этих самодовольных бюргеров, мужчин и женщин, многие из которых были в вечерних платьях, и даже музыка звучала как-то не так. Развлек только вкладыш в программку с инструкцией, как действовать в случае воздушной тревоги. Поскольку в здании Оперы нет бомбоубежища, на карте было показано, как добраться до моего убежища, которое значилось под номером один. Тревога, говорилось в инструкции, будет объявлена со сцены. После этого необходимо соблюдать спокойствие, взять свою шляпу и пальто в гардеробе и следовать в бомбоубежище. Когда она закончится, я должен вернуться в Оперу, сдать пальто и шляпу, и опера будет продолжена с того места, где спектакль прервался. Тревоги не было.

Риббентроп находится в Москве, и нам интересно, зачем он туда отправился.

Сегодня в полночь я провел интервью в прямом эфире с немецким асом-подводником, командиром подводной лодки капитаном Гербертом Шультце. Все прошло гораздо лучше, чем я ожидал. Во второй половине дня у меня была еще масса сомнений и большая головная боль. С помощью знакомых морских офицеров я после обеда поймал Шультце в Адмиралтействе. Он только что вернулся после своей первой «добычи». Капитан оказался приятным на вид парнем лет тридцати, в отличной форме, и он был полон грубовато-добродушной самоуверенности, которая, как мне кажется, появляется, когда приходится ежедневно рисковать своей жизнью и жизнями других.

Он сказал, что слегка боится за свой английский, и, послушав его, я тоже засомневался. Фактически я не мог понять ни одного слова из того, что он говорил, и нам пришлось перейти на немецкий. Кто-то предположил, что до вечера он сумеет подогнать английский, что он его просто подзабыл. Это вселяло надежду, и я телеграфировал в Нью-Йорк, что интервью назначено на полночь. Задал капитану свои вопросы, и он засел писать ответы на них по-немецки. Когда он заканчивал страницу, я диктовал английский перевод секретарю Адмиралтейства, который почему-то писал по-английски безукоризненно, но на слух воспринимал с трудом. Мы пропотели почти всю вторую половину дня — четыре часа, — и наконец у нас получился текст на пятнадцать минут.

В сценарии эфира было два момента, которые волновали меня больше всего. Капитан рассказал историю о том, как он торпедировал британский корабль «Роял септе», но, рискуя собственной шкурой, организовал спасение людей, находившихся на его борту, другим британским судном — «Браунинг». Я вспомнил, что несколько дней назад Лондон сообщил, что по «Роял септе» была без предупреждения выпущена торпеда и члены экипажа вместе с пассажирами, всего шестьдесят человек предположительно, погибли. Интересно, кто был прав.

Пока мы трудились над интервью, капитан Шультце поведал также, что он и был тем самым командиром подводной лодки, который отправил мистеру Уинстону Черчиллю нахальную радиограмму, в которой сообщил координаты только что потопленного им британского судна, с тем чтобы первый лорд Адмиралтейства успел спасти экипаж. Но день или два назад мистер Черчилль сообщил палате общин, что командир германской подлодки, приславший ему радиограмму, схвачен и в настоящее время находится в плену у правительства ее величества.

Я напомнил капитану об этом случае и спросил у него, может ли он предоставить мне текст этой радиограммы. Его вахтенный журнал находился в Киле, но мы позвонили туда, и нам зачитали текст. Незадолго до нашего эфира произошло еще кое-что, от чего мое настроение улучшилось. Когда мы покидали Адмиралтейство, какой-то офицер принес сообщение Рейтер о том, что «Браунинг» только что пришвартовался в Байе, в Бразилии, и на его борту находятся все члены экипажа и пассажиры «Роял септе», целые и невредимые.

Одна удача следовала за другой. К моему удивлению, когда передача началась, английский язык капитана, как меня и успокаивали, значительно исправился. Он говорил с ужасным акцентом, но речь была внятной. Можно было разобрать каждый слог. Я знал по опыту, что большинство людей такого типа, оказываясь перед микрофоном, механически зачитывают текст. Но, к моему удовольствию, этот оказался прирожденным диктором, вещавшим так, будто ему не написали заранее ни строчки.[21]

Мирная инициатива Германии поддержана Россией.

Вчера ночью Риббентроп и Молотов подписали договор и декларацию о намерениях. Текст последней раскрывает всю историю: