Берлинское кольцо

— Не для чего! — снова загородил себя газетой скуластый — ему уже надоело изучать эсэсовца, а возможно, и не нужно было теперь — процесс знакомства завершен. Издали он пояснил: — Характеристика зафиксирована… Рой, включи вертушку! — приказал он переводчику.

В тишину комнаты ворвался тихий визг перематываемой пленки.

Ольшер вздрогнул: «Негодяи, купили за стакан коньяка!»

— Исламбека я встретил летом 1942 года в довольно необычной обстановке… — захрипел магнитофон. Хрип оттенялся какой-то металлической жесткостью, совсем не свойственный голосу Ольшера, мягкому и вкрадчивому, но все же капитан узнал себя. — Необычность обстановки заключалась в том, что шарфюрера, он тогда был всего лишь шарфюрером, то есть фельдфебелем, это я впоследствии сделал его лейтенантом, так вот шарфюрера задержали на Бель-Альянсе или Бергманнштрассе как агента иностранной разведки…

— Стоп! — хлопнул рукой по газете скуластый.

Звук оборвался, словно его срезали на лету. Рой посмотрел на подавшего команду с недоумением — он не понял, зачем нужна остановка, и рука поэтому осталась на клавишах, ожидая нового приказа: «дальше!» Но приказа не последовало, прозвучал вопрос, обращенный к Ольшеру:

— С чего вы решили, будто Исламбек агент иностранной разведки?

— Он шел на встречу с резидентом «Сикрет интеллидженс сервис», — не совсем уверенно пояснил Ольшер. — Этого резидента убили на Бель-Альянсштрассе… Я лично читал информационный бюллетень управления имперской безопасности… И потом, дальнейшие события… Протокол совещания, похищенный из отдела… Операция в особняке Каюмхана…

— «Сикрет интеллидженс сервис», — отбросив подробности, остановился на самом главном и ценном скуластый. — Вы уверены, что он английский агент?

— Да, уверен, — подтвердил Ольшер.

Скуластый неожиданно для всех и, наверное, для самого себя, смял газету. Смял, несмотря на то, что именно сейчас она была нужна ему: Ольшер уставился на офицера серыми мушками глаз и держал его на прицеле.

— Тогда, почему он не дошел до англичан?

Подобный вопрос вставал перед Ольшером не раз. Задавал его и Корпс, когда выяснилось, что пакет в руки британской разведки не попал. Сейчас недоумение скуластого прозвучало как намек на исчезновение документа вообще.

— Но он дошел все-таки! — не сдержал себя Ольшер. Недомолвки извели его вконец. — Дошел до вас!

Скуластый расправил газету и снова поставил ее загородкой. Он не терпел, когда его сверлили взглядом. Воцарилось молчание, из которого трудно, просто невозможно было выйти без ясного, точного слова — «нет!» или «да!» Этого слова ждал Ольшер. Долго, невыносимо долго ждал. А слова не было, или его не хотели произнести. Взамен он получил совет, насмешливый, почти издевательский совет от носатого:

— Еще коньяку?

— К дьяволу коньяк! — истерично завопил капитан. — Где пакет?

Скуластый, способный, как и Ольшер, проявлять невозмутимость в любых обстоятельствах, сейчас тоже сорвался. Он швырнул газету на стол, а со стола она птицей спланировала на пол, к ногам гауптштурмфюрера.

— Это мы должны спросить вас — где?

— Но… — задохнулся Ольшер. Он уже не мог говорить. Все полетело кувырком — все, что он строил, чем жил, на что надеялся. — Но вы… вы же заплатили за него! Кому? Зачем?

Носатый выпил коньяк, предназначенный для Ольшера и, причмокнув от удовольствия, произнес философски:

— Вот именно… Впрочем, что такое деньги!

Он был пьян, этот носатый, он мог иронизировать но поводу тщетности человеческих усилий. Переводчик, все еще державший руку на клавишах магнитофона, продолжил мысль носатого:

— Да, деньги — иллюзия!

Потом брезгливо глянул на Ольшера:

— Вы, надеюсь, работали не за деньги. Во имя идеи!

Ольшеру все можно было сказать — издевательское, унизительное, — он понял это и смолчал. И зачем возражать, оправдываться, искать сочувствия. У него нет товара, который нужен господам из американской стратегической службы. Ничего нет.

— Надеюсь, цель этой встречи не исчерпывается взаимными сожалениями? — сказал он огорченно.

Носатый поднял свои круглые брови, и они, кажется, коснулись черных прядей хмельно спадавших на лоб: он изобразил именно сожаление.

— В таком случае — уже финиш… — сделал для себя вывод гауптштурмфюрер.

Носатый пожал плечами и посмотрел на скуластого — тот должен был решить — финиш это или нет.

Скуластый кивнул. Не сразу, а после паузы, во время которой, видимо, оценивал произошедшее и сказанное. Кивок послужил сигналом. Все засуетились, заспешили, стали выталкивать друг друга из комнаты и первым, конечно, вытолкнули Ольшера. Он оказался на шоссе, а потом и в «виллисе» рядом с шофером. «Ами» забрались на заднее сидение. По негласному сигналу «виллис» бросился стремительно вперед. Он летел много быстрее, чем первый раз — возвращение всегда торопливо — все сказано, все сделано и надо скорее избавиться от ненужного груза. Да, Ольшер был ненужным грузом.