Бермудский треугольник

— Разумеется! Я страстно люблю живопись Егора Александровича, но он не хотел вступать со мной, так сказать, в серьезную куплю-продажу. Видите ли, дело прошлое, я не имею обиды. Не имею ни на йоту зла. Он несправедливо считал, что я перепродаю картины за границу, и русское искусство уходит из России. А вы лучше меня знаете: Егор Александрович был человек настроения, неординарный человек, непредсказуемая натура. У него имелось свое личное мнение обо всем на свете. Он не застрахован был и ошибаться. В приступе вспыльчивости мог даже оскорбить меня, чему вы были свидетель. Я тоже не ангел, но я не помню зла… я готов у покойного попросить и прощения… — Песков вознес скорбный взгляд к потолку и мелко перекрестился. — Небо ему судья, а не мы, смертные… Разве можно измерять обычными мерками такую сложную фигуру, такой талант? Царство ему небесное…

«Он опутывает меня, как паутиной, меняет интонацию голоса, играет глазами, красноречием и злит меня».

И Андрей сказал хмуро:

— Хорошо. Я отдам вам долг Демидова, когда у меня будут деньги.

— Я не тороплю вас, нет! — мгновенно воспротивился Песков. — Я готов забыть про долг из-за любви… из-за почитания покойного. Я лишь хочу купить картины Демидова, талант которого почитаю безумно. И, поймите, бескорыстно предлагаю немалые деньги, которые нужны вам! Повторяю: я хочу по-человечески помочь! Вам не нужна помощь?

— Не стоит, — сказал Андрей, сдерживаясь, чтобы не произнести вертевшуюся в голове фразу: «Пошли бы вы к черту с вашей помощью. Что вам за дело до меня?»

— Так уж совершенно «не стоит»? Вы против всякой помощи?

— Картины я продавать не буду, Исидор Львович. И не стоит об этом продолжать… — Он выждал с минуту, замечая, как в глазах Пескова подвижная теплота подернулась пепельной темнотой, и договорил с уважительной ироничностью: — Благодарю. Если вы хотите мне помочь, то, пожалуйста… Я буду продавать машину «жигули», правда, не новую. С удовольствием продам ее вам.

Песков вразлет распахнул полы пиджака, втолкнул руки в карманы брюк, воротник сорочки врезался в надутую шею, слившуюся с толстыми плечами. Он выговорил, задыхаясь:

— Значит, решили поиздеваться надо мной? Ка-какой остроумец! Машину! А? Мальчишка! Инфант! — крикнул он взвинченным тенором, вырывая руку из кармана и звонко шлепая себя по лбу. — У вас здесь — наследственная наглость! Вы — человек, не способный понимать элементарных вещей! Не подражайте своему деду, вы еще никто, нуль, пустое место! Мне — машину!.. Да у меня две машины, мальчишка несчастный!..

— Благодарю вас, гранжаир, — сказал Андрей нарочито бесчувственно.

— Что? Кто-о? Что такое?

— Надо знать образованному искусствоведу: гранжаир — это важная особа. Я очень тронут высоким вниманием.

— Младенец! Щенок! Вы еще издеваетесь? Надо мной?..

— Уходите, — выговорил Андрей, зажигаясь колючим огоньком гнева. — И не превращайтесь в рыночную бабу!

— Ка-ак? В рыночную бабу? Это вы — мне? — свекольное лицо Пескова заколыхалось. — Вы — ничтожный варвар! Вы просто…

— Уходите, — не дал ему закончить Андрей, подымаясь с кресла, и кончиками пальцев не очень сильно толкнул его в грудь. — Уходите, иначе я не выдержу.

— Ах, вот как! Вот вы какой, оказывается! — тонко пропел Песков, отшатываясь. — Силу… силу применяете! Вы со мной хотите связаться? Со мной? Оч-чень пож-жалеете! Переоценили себя, очень переоценили! Я не безрукий, не беззащитный! Меня найдется кому защитить! Запомните — найдется, если вы меня мизинцем тронете!

Он засеменил на месте, словно вминая что-то в пол, затем как-то боком стремительно покатил свое полнокровное тело в переднюю, оттуда воспламененно крикнул:

— А когда опомнитесь и будете раскаиваться в собственной глупости, разрешаю позвонить по этому телефону! — И он с язвительным смехом швырнул на пол, как подаяние, визитную карточку. — Но набрав номер, — закончил он не без мстительного злорадства, — сначала попросите прощения за вашу наглость! Адью, уважаемый Андрей Сергеевич! Вы еще ко мне придете! Все еще впереди!

— Адью, Исидор Львович. Не споткнитесь в лифте. Звонка не будет. И к счастью, мы больше с вами не увидимся. Долг переведу по почте.

Он слышал, как в передней топтался, сопел, возился, шуршал плащом Песков, слышал, как выстрелила по тишине дверь, захлопнутая им в невылитом бешенстве, и вдруг ликующее облегчение охватило Андрея. Он даже скрипнул зубами от неожиданного удовлетворения собою: «Никаких сомнений, черт возьми совсем!» Но это удовлетворение вскоре притушила мысль, что так или иначе нужны деньги и, как видно, машину продавать придется.