«Бермудский» треугольник Вселенной

Вплоть до самого момента старта «Иуды» Герман все еще отказывался верить как в этот свершившийся факт, так и в те обстоятельства, которые ему сопутствовали. К этим самым обстоятельствам можно было отнести: Во-первых, заслуживающую не более чем слез умиления наивность мистера Ли, посчитавшего неожиданную прихоть лейтенанта всего лишь проявлением его чисто человеческих слабостей и животных инстинктов. Во-вторых, приобретение «Р» с мягким знаком синдрома вины перед своими создателями за излишнюю искренность и честность. И, наконец, в-третьих, девушка действительно была очень умна и прекрасно разбиралась во всем, что имело отношение к звездолету и предстоящей ему и его командиру миссии.

Одним словом, все заинтересованные стороны, за исключением, конечно, самой мисс Сильвии Каллихен, неожиданно сошлись в одном – никто не пострадал, все только выиграли.

Герман – потому что, имел собственные виды на всю эту историю.

Главный инженер Космобазы мистер Ли – потому что сумел, по его мнению, с достоинством выпутаться из той неприятной ситуации, в которую он сам же себя загнал своей болтливостью.

Коллинз – потому что так ничего и не узнал. И продолжал спокойно спать по ночам. Будучи полностью уверен в том, что это злополучный рейс к Транссферу Вильяминова можно уже считать выполненным.

«Р» с мягким знаком – потому, что, во-первых, его не сняли с рейса и не разобрали на запчасти. Чего он, безусловно, заслуживал. Во-вторых, та стена подозрительности и отчуждения, которая чуть было не возникла между ним и лейтенантом, так и не поднялась выше своего фундамента. Напротив, их отношения неожиданно даже улучшились. И это стало для робота неразрешимой загадкой. Ведь, к счастью для Германа, ни одному из конструкторов «ТВАРИ «-и не пришла в голову мысль наделить свое детище такими вполне человеческими качествами, как: цинизм, лицемерие, изворотливость и склонность к проявлению артистических способностей. Робот всегда останется роботом! В то время как человек способен быть и благородным Гамлетом, и властным Цезарем, и хитроумным Одиссеем, причем одновременно. Ведь, как утверждают мудрецы: «Вся наша жизнь – театр, а люди в ней – актеры!»…

Сразу же после долгожданного старта «Иуды» и связанной с ним суматохи на борту корабля Герман поспешил приступить к реализации второй части своего плана. Столь же коварного, сколь и безрассудного.

Вначале он обратился к «Р» с мягким знаком с вроде бы самой что ни на есть невинной просьбой: запустить через Суперком информационный кристалл, содержащий в себе голограмму Сильвии Каллихен, и построить на ее базе что-то вроде виртуальной «реальности».

Робот вначале не понял его просьбы. Так как, в отличие от Германа, у него никогда не было детства, и он никогда не имел дела с такой сферой человеческих развлечений, как компьютерные игры. Герман постарался объяснить своему тупоголовому дублеру, что к чему. Это ему обошлось недешево.

Битый час он терпеливо втолковывал «Р» с мягким знаком то, что было с пяти лет известно любому земному ребенку. А именно, теорию построения логических алгоритмов Норберта Винера.

Еще один час Герман затратил на то, чтобы объяснить упрямой машине, зачем ему, командиру «Иуды», понадобилось создавать детскую игровую программу.

И наконец, когда даже сам Герман искренне поверил во всю ту чушь, которую он так уверенно излагал роботу, тот неожиданно заявил в лицо своему командиру, что все прекрасно понимает, но делать ничего не будет.

Герман чуть было даже не задохнулся от такой неслыханной дерзости своего электронного помощника. Лицо его налилось кровью. И, прежде чем задать «Р» с мягким знаком самый уместный в данной ситуации вопрос «Почему?», лейтенант Леваневский принялся судорожно искать глазами самый тяжелый из имевшихся в рубке «Иуды» предмет. Дабы тут же обрушить его на голову этой ненавистной «ТВАРЬ» – и.

К счастью, положение, а точнее свою собственную голову и репутацию своего командира, спас сам робот, первым заговорив с лейтенантом.

– Если вас интересует вопрос, почему я не могу выполнить ваше приказание, сэр, – невинно произнес он в адрес Германа. – Я могу все объяснить.

Герман прорычал что-то невнятное в ответ, всем своим видом давая понять роботу, что еще одно мгновение и в экипаже космического транспортника «Иуда» станет на одного члена меньше.

– Дело в том, сэр, – между тем невозмутимо продолжал «Р» с мягким знаком, – что в рамках инструкции о выполнении рейса, которой я, как и вы, обязан строго придерживаться, в моей памяти не может храниться никакой информации, не имеющей отношения к плану полета и лично к вам. Вы об этом, безусловно, знаете. Так что, я бы рад вам помочь, но ничего не могу сделать.

Слова робота подействовали на Германа отрезвляюще. Он поспешил утихомирить свою ярость, взял себя в руки и глубоко задумался.