Бернадот

Шведы приняли меры для того, чтобы самим, без посторонней помощи, поскорее отойти от берега. Офицеры, загнав солдат в трюмы и переодевшись в костюмы любекских моряков, стали сниматься с якорей. Но навигаторов из них за такое короткое время не получилось, и скоро все корабли, один за другим, благополучно сели на мель. Французы сделали несколько предупредительных выстрелов картечью. Сопротивление в таком положении было бесполезным. После коротких переговоров шведы в количестве 1050 человек, 6 пушек и нескольких сотен лошадей сдались в плен. Уплыть в море и спастись от плена, благодаря мужеству и храбрости лейтенанта Клеркера, удалось только одному кораблю91.

Бернадот после Вены получил возможность во второй раз поближе познакомиться со своими будущими подданными. Обращение с пленными, по его приказу, было предупредительным и внимательным. Так, пленный офицер граф Густав Ф. Мёрнер вспоминал, как его привели на допрос к маршалу, как тот лично вернул ему шпагу и как он помог ему в трудную минуту.

Маршал сказал Мёрнеру:

Дайте мне честное слово, что вы как пленный явитесь во Францию, откуда вы можете отправиться куда и когда угодно.

Швед поблагодарил Бернадота и ответил, что при взятии в плен французские солдаты «ободрали его, как липку», так что для путешествия у него нет ни гроша.

Не стоит беспокоиться, — сказал маршал и подвёл Мёр- нера за руку к походной шкатулке. — Возьмите отсюда, сколько нужно.

Мёрнер не замедлил воспользоваться этим предложением и хотел было написать долговую расписку, но Бернадот рассердился и сказал, что никаких долговых расписок не потерпит: он не какой-нибудь там банкир, и между честными людьми достаточно одного слова. Естественно, пленные такое отношение оценили по достоинству и несколько лет спустя напомнили об этом князю Понте-Корво, который был уже наследным принцем Швеции.

...Французские части ушли на восток, а маршал Бернадот остался в Любеке до 19 ноября и занялся административными вопросами города. 24 ноября он выехал в Берлин, где был встречен и обласкан Наполеоном. С Пруссией было покончено, Пруссия получила урок и лежала в развалинах. Слабовольному Фридриху III осталось лишь взывать к своему великому предку Фридриху I, чтобы он встал из могилы и спас свой «фатерланд». На очереди были русские, которые медленно шли навстречу французам из Польши. Но приближалась зима, французы готовились уходить на зимние квартиры в Пруссии, располагая свои части от Данцигского залива и далее к югу по всей территории. 17 декабря корпус Бернадота добрался до Торуни (Торна). Доверие Наполеона к маршалу-князю после Любека неожиданно так возросло, что он поставил под его командование корпус Нея и кавалерийский корпус Бессьера92.

Общая задача, которую предстояло решить армии Наполеона, была, несмотря на профессиональную непригодность высшего командного состава русской армии, не такой уж и простой. Её главнокомандующий фельдмаршал граф С.М. Каменский, колоритная личность, человек с причудами, то ли притворялся простачком, подражая во всём Суворову, то ли был таковым — разобраться в этом со стороны было трудно93. Во всяком случае, он, кажется, недооценивал французскую армию и рвался в бой, чтобы «показать лягушатникам Кузькину мать». В первых же боях при Помихово и Курзомбе он, выставив без соответствующего прикрытия тяжёлую артиллерию на передний план, поставил армию в невыгодную позицию.

Скоро его сменил «колбасник» Л.Л. Беннигсен, участник убийства императора Павла I. Беннигсен избрал выжидательную тактику и в решительные сражения с французами не ввязывался. Этот немец на русской службе решил преподнести французам сюрприз и, вопреки ожиданиям в штабе Наполеона, решил воспользоваться именно зимой, для того чтобы прийти на помощь осаждённым Данцигу и Грауденцу, выйти к Висле и провести остаток зимы не в пустой и голодной Польше, а в богатой Пруссии. В конечном итоге он так обессилил французскую армию в частных боях и измотал её по прусскому и польскому бездорожью, что в рядах наполеоновских войск началось недовольство. Наполеон, раздосадованный невозможностью разгромить русских, обвинял во всём короткий день и плохие дороги. Беннигсен заставил противника уважать себя. Русских нигде не ждали. 9 февраля в главном штабе французов в Прейсиш-Эйлау произошла паника: кто-то крикнул: «Казаки!», и маршал Бертье опрометью выскочил из дома и поскакал вон из города. Примерно такое же положение сложилось и на левом фланге французской армии, который занимал 1-й корпус Бернадота.