Бернадот

Снова собрался риксдаг — теперь уже в Эребру, потому что бурливший слухами и беспорядками Стокгольм для этого подходил мало. На повестке дня опять стоял вопрос о выборе наследника престола. «Густавианцы» были запуганы и нейтрализованы, но в подспудных интригах и закулисных кознях недостатка всё равно не было. Не было нехватки и в предложениях по поводу кандидатов: на неофициальной встрече Госсовета было решено вопрос о престолонаследнике предоставить на усмотрение Наполеона. Однако эти планы были перечёркнуты в самом зародыше генералом Адлерспарре и его сторонниками. Обеспокоенные своей собственной судьбой, они поспешили назвать наследником принца Фредерика Кристиана Аугустенбургского, брата умершего Карла Августа, и склонить к этой кандидатуре короля.

Назывались также имена герцога Петера Ольденбургского, связанного родственными связями с русской царской семьёй, и даже самого короля Дании Фредерика VI. Последнее предложение явилось попыткой вдохнуть жизнь в старую идею возрождения скандинавской унии, и её особенно поддерживал император Наполеон, союзник Фредерика VI. Но Карл XIII и правительство предпочло остановить свой выбор опять на принце Аугустенбург- ском, к этому склонялось и большинство депутатов риксдага.

Противники датско-голштинского варианта, в первую очередь член Государственного совета и гофмаршал Густав Веттерстедт (1776—1837), который предпочитал пока придерживаться про- французской ориентации, находились в основном среди высших чиновников и военных. Они видели своего кумира в Наполеоне, считали необходимым для Швеции заключить союз с Францией и выбрать в наследники одного из его маршалов. Ведь вся Европа управлялась теперь либо родственниками, либо бывшими маршалами Наполеона! Прозвучали имена Евгения де Богарнэ, приёмного сына императора, и князя Понте-Корво, который так любезно обошёлся со шведскими пленниками в Любеке, но никаких консультаций с представителями Франции, не говоря уж с самим императором, не последовало. Были опасения, что Наполеон будет настаивать на кандидатуре своего союзника датского короля Фредерика VI.

1 июня 1810 года Госсовет собрался на своё официальное заседание. На нём выступил Карл XIII и изложил суть предложения Адлерспарре. Оно было поддержано всеми министрами, которые решили, что нужно собирать риксдаг, пригласить принца Фредерика Кристиана в Стокгольм и проинформировать о своём решении Наполеона. Планы профранцузской правительственной группировки Веттерстедта потерпели полное фиаско. Гофмаршал при голосовании кандидатуры Аугустенбургского принца воздержался, мотивируя это необходимостью проведения предварительных консультаций с императором Франции.

Пока риксдаг перемалывал названные имена и кандидатуры, в Париж выехал королевский курьер Брулин с письмом Карла XIII, в котором содержалось поздравление Наполеона с вступлением в брак с австрийской эрцгерцогиней Марией Луизой109 и сообщение о том, что Швеция собирается в качестве наследника выбрать датского принца Фредерика Кристиана Аугустенбургского.

Вслед за Брулином во Францию отправились ещё два шведа. Генерал и граф Фабиан Вреде должен был по поручению Карла XIII привезти позравительное письмо Наполеону в связи с его вступлением в брак с австрийской эрцгерцогиней, а 29-летний лейтенант Уппландского пехотного полка Карл Отто Мёрнер (1781—1868), кузен того самого графа Г. Мёрнера, который попал в плен к Бернадоту в Любеке, должен был продублировать миссию королевского курьера Брулина. В письме, которое Мёрнер вёз послу Швеции в Париже Густаву Лагербьельке, содержалась просьба как можно быстрее проинформировать Стокгольм о мнении Наполеона на события в Швеции.

Шведов в Париже стало многовато.

Лейтенант К.-О. Мёрнер, один из восторженных поклонников Наполеона и его маршалов, напросился в эту поездку якобы сам, а помогли ему в этом его будущий шурин, госсоветник и гофмаршал граф Густав Веттерстедт и министр иностранных дел Ларе фон Энгестрём. Так, во всяком случае, пишут историки, потому что настоящая подоплёка последовавших за этим событий так и осталась до сих пор тайной за семью печатями110. О лейтенанте К.-О. Мёрнере А. Хенриксон пишет, что тот, если судить по оставленным им дневниковым записям, отнюдь не был светлой головой. Его главной целью в жизни было, ни более-ни менее, ниспровержение России.