Бернард Мандевиль

В состоянии райского благополучия, когда человек имел все, что желал, и ничто не досаждало ему и не беспокоило его, он ничего не мог добавить к своему счастью. Но, утратив это состояние и столкнувшись с целым хаосом зла: многочисленными нуждами и потребностями, собственными пороками и несовершенствами и суровостью окружающей природы, люди смогли развиться и образовать большие и процветающие общества. Древо греха стало для них и древом познания. Именно крайности тепла и холода, непостоянство времен года, буйство ветров, сила и коварство воды, ярость и непослушность огня и упорство и бесплодность земли заставили людей напрягать воображение в размышлениях о том, как бы избежать несчастья, которое они могут принести, или устранить вред, ими причиняемый, и, применяя тысячи различных способов, обратить их силы себе на пользу. Отсюда произошли науки и искусства. А все, что искусство и опыт не научили людей обращать для себя во благо, оставалось для них злом.

Чтобы восполнить свои слабости, исправить несовершенства, удовлетворить нетерпение и даже лень, люди изобретают разнообразные орудия труда и инструменты, постройки и средства передвижения. Постоянно работая ради удовлетворения своих потребностей и нужд — а каждая потребность, каждая нужда до того, как она удовлетворена, есть зло, которое должно быть исправлено соответствующим занятием или ремеслом, — они развивают производства и ремесла, которые в свою очередь вызывают у них новые желания и нужды. От этих потребностей и нужд зависят все те взаимные услуги, которые люди оказывают друг другу; и чем больше разнообразие нужд, тем большее число людей может найти свой частный интерес в труде на благо других и, объединившись, составить одно целое. Так устанавливается разделение труда и разнообразие производств. И чем больше разнообразие ремесел и мануфактур, чем больше в них отраслей, тем больше они поглощают труда людей, тем легче можно превратить этих людей в богатый, могущественный и процветающий народ.

И, наконец, пороки, пороки частных лиц, о которых Мандевиль так много говорит в «Басне о пчелах». Все эти ненасытные в своей жажде роскоши чувственные вельможи, еженедельно изобретающие новые моды ветреные куртизанки, падкие до всевозможных развлечений знатные дамы, сорящие деньгами без всякого ума и соображения богатые повесы, выжавшие из слез вдов и сирот огромные состояния алчные негодяи, готовые пойти ради прибыли на любой обман бессовестные торговцы, даже жулики и грабители — все они являются «добычей и подходящей пищей матерого левиафана» [9]. Да, «таково печальное, чреватое бедствиями состояние человеческих дел, что нам нужны те бедствия и монстры, которые я упомянул»,— констатирует Мандевиль (2, 318). Благодаря им совершается весь тот грандиозный разнообразный труд, который способна изобрести человеческая фантазия, дабы обеспечить честный способ заработать на жизнь огромному числу трудящихся бедняков, необходимых для существования большого общества.

«Исследование о природе общества» завершает следующее знаменитое положение, которое впоследствии процитирует К. Маркс: «...то, что мы называем в этом мире злом, как моральным, так и физическим, является тем великим принципом, который делает нас социальными существами, является прочной основой, животворящей силой и опорой всех профессий и занятий без исключения; здесь должны мы искать истинный источник всех искусств и наук; и в тот самый момент, когда зло перестало бы существовать, общество должно было бы прийти в упадок, если не разрушиться совсем» (2, 329). Что же касается апелляции к всемогуществу и милости провидения, то при условии относительности понятий добра и зла, когда нет ничего столь совершенно доброго, что не может быть вредным для кого-либо, и ничего абсолютно злого, что не может оказаться кому-то выгодным, она просто бессмысленна. «Счастье, что молитвы, а также желания большинства людей не имеют значения... — усмехается Мандевиль,— в противном случае единственным, что сохраняло бы людей пригодными для общества и предотвращало бы наступление хаоса в мире, была бы невозможность удовлетворения всех просьб, обращенных к небу» (2, 328—329).

IX. Взгляды на общество