Бернард Мандевиль

Итак, глубоко эшелонированная оборона, пространные пояснения и объяснения. Куда девались искрящиеся юмором зарисовки и остроумные сентенции автора комментариев к «Возроптавшему улью»? Только редкие иронические замечания и контратакующие вылазки в расположение противника. Так, например, выдвигается целая система возражений против утверждения Беркли, что христиане в массе более нравственны, чем язычники. «Я считаю, что нравственность любого народа — я имею в виду все его добродетели и пороки — зависит не столько от господствующей религии, сколько от законов страны, отправления правосудия, осуществляемой политики и условий жизни этого народа», — пишет он (6, 388). Во все времена люди обладали добродетелями и пороками, которые не имели никакого отношения к религии, и на то, что они совершали, вера в будущее воздаяние влияла не более, чем название улицы, на которой они жили. Что такое христиане в массе? Каждый человек, происходящий от родителей-христиан и выросший среди христиан, считается христианином, даже если он в своих поступках отнюдь не проявляет себя как ревностный приверженец христианской религии. И если при этом он всеми своими помыслами связан с этим миром, если чувственные радости для него более ценны, чем духовные, и годы его жизни без раскаяния проходят в поисках все новых наслаждений, разве такой человек, даже если он крещен и соблюдает все христианские обряды, может быть истинным христианином? И здесь Мандевиля возмущают прежде всего те, кого больше заботит название, чем сама вещь, кто претендует на то, чтобы именоваться христианином, даже не помышляя о том, чтобы приобрести подобающие христианину качества. Во что бы ни вникал его острый ум, какой бы вопрос Мандевиль ни рассматривал, стрелы его критики неизменно находили одну цель — человеческое лицемерие.

Он заканчивает свое длинное письмо к Диону-Беркли уверенностью, что в следующем издании «Алсифрона» найдет значительные изменения, которые тот внесет в книгу в свете всего изложенного им в свою защиту. Мандевиль не дождался нового издания «Алсифрона». Он умер в начале следующего, 1733 года. Некролог, появившийся в одной из газет 23 января, сообщал: «В минувшее воскресенье утром в Хэкни умер в возрасте 63 лет Бернард Мандевиль, доктор медицины. Автор „Басни о пчелах“, „Трактата об ипохондрических и истерических страстях“ и других замечательных произведений; некоторые из них опубликованы на иностранных языках. Он был широко одарен, обладал редким умом и строгим суждением. Он был весьма сведущим в учении древних, искусным во многих разделах философии и пытливым исследователем человеческой природы, кои достоинства делали из него ценного и интересного компаньона и по праву доставили ему уважение людей науки и литературы. Среди коллег он был известен благожелательностью и человеколюбием; по своему характеру был искренним другом; и в целом в жизни вел себя как джентльмен исключительной прямоты и честности» (цит. по: 35, 152—153).

XIV. Наследие

огда Дэвид Юм через несколько лет после смерти Мандевиля опубликовал свой «Трактат о человеческой природе», то он, поставив в нем имя Мандевиля в один ряд с именами Дж. Локка, А. Шефтсбери, Ф. Хатчесона и Дж. Батлера, указал, что именно эти философы начали создавать науку о человеке на новом фундаменте — опыте, и заявил, что сам он, как и остальные философы Нового времени, ставит перед собой ту же цель. Конечно же, говоря о наследии Мандевиля, следует прежде всего иметь в виду то влияние, которое он прямо или косвенно оказал на мыслителей и писателей века Просвещения. К Мандевилю обращались в своих сочинениях Вольтер и Монтескьё, Руссо и Дидро, Мабли и Гольбах, Галлер и Годвин, Гердер и Кант. Его основное положение, что пороки служат общему благу, по меткому замечанию Ф. А. Ланге, «было некоторым образом тайною статьею просвещения, которая редко упоминалась, но никогда не забывалась» (15, 2, 392).

Но наследие Мандевиля принадлежало не только его веку. Мандевиль никогда не был забытым мыслителем. Обширный список хронологически упорядоченных ссылок на его сочинения, встречающихся в мировой литературе с 1716 по 1923 г., который Ф. Б. Кайе поместил в качестве приложения к своему образцовому изданию «Басни о пчелах», свидетельствует, что философы, экономисты, историки, писатели, публицисты и политики XIX — начала XX в. были к Мандевилю не менее внимательны, чем авторы века Просвещения. Здесь, так же как и в XVIII в., мы сталкиваемся с целым спектром различных суждений о взглядах Мандевиля. И вместе с тем именно в XIX в. начинают появляться сначала отдельные статьи, а потом и целые книги, в которых предпринимаются попытки дать систематический анализ его воззрений. В Мандевиля всматриваются все более пристально.