Берсерк

— Моя дружина пойдет со мной! — часто повторял он. От ненависти к княжне я не находила себе места. Одной улыбкой, одним ничего не значащим словом проклятая венедка отобрала у меня Олава! Ради него я покинула родную землю, ползала по болотам, сражалась с врагами и гребла до кровавых мозолей на руках! А что сделала она?! Чем заслужила его нежные слова и ласковые взгляды?!

Близилась зима, и Олав все чаще уезжал к своей невесте. Обычно с ним отправлялись Изот, Важен и еще несколько урман. Бьерн же вернулся к драккарам. Ему, как и мне, было не по душе увлечение Олава. Кормщик часто уходил на берег и подолгу сидел там один, уныло глядя на беспомощные, похожие на мертвых рыб корабли. Каждый раз перед отъездом Диксин и Олав хором уговаривали кормщика посетить княжну, но, ссылаясь то да внезапную хворь, то на дела, Бьерн упрямо оставался в селище.

Я тоже оставалась и постепенно превращалась из воина в плаксивую, вечно недовольную девку. Мой меч, а вместе с ним топор и лук тихо лежали в углу Маршиной избы, а длинное бабье одеяние вновь стало казаться удобным. Вечерами, монотонно бубня что-то себе под нос, Марша с дочерьми вертела прялку или тыкала иглой в растянутую на пяльцах ткань и выдумывала хитрую цветастую вышивку, но у меня не было желания заниматься ни тем ни другим.

— Ты просто нерадивая девчонка! — сердилась Марша. Неведомым бабьим чутьем она догадалась о моей любви и чуть что сравнивала меня с Гейрой. — Немудрено, что ваш хевдинг залюбовался на нашу княжну — она-то во всем справна, не то что ты!

Я обижалась, но не спорила, а уходила из тесной и душной клети в лес. Там ветер по-прежнему вольно шумел оголившимися ветвями деревьев, а запахи напоминали о далекой, родной земле.

Но однажды мне надоело таиться. Я нацепила толстые штаны, безрукавку и отправилась в Кольел. Рассвет застал меня у ворот грода. Стражи признали меня, приветливо кивнули и, позевывая, принялись прохаживаться вдоль стены. «А ночью-то наверняка спали», — ехидно подумала я и окликнула одного из них:

— У меня вести для Али. Где его искать?

Воин хитро ухмыльнулся:

— А то ты не знаешь?

Я знала, только не хотела этому верить. Однако поверить пришлось. Олав вышел из терема сонный, с всклокоченными волосами, а от его разомлевшего большого тела пахло довольством и женским теплом. Разнежился, раздобрел!

Сжав зубы, я позвала:

Он улыбнулся:

— А-а-а, Дара…

— Бьерн просит тебя вернуться, — не краснея, солгала я. — С кораблями худо.

— Как?! — Олава смело с крыльца. — Что ты говоришь?!

А откуда я знала, что говорю?! Мне просто хотелось выманить Олава из его спокойной, похожей на болотную спячки, растормошить и показать, как мне тяжело и обидно, но как сказать об этом?

— Что случилось?!

Лгать уже не поворачивался язык. Я попятилась:

— Нет… Неправда… Бьерн тут ни при чем.

Олав недовольно передернул плечами:

— Что за глупости? Ладно, говори, что стряслось, а то меня Гейра ждет.

Худших слов он не мог придумать. Дважды мне было необходимо его внимание и дважды его ждали другие! В Киеве — Аллогия, теперь — Гейра…

— Ненавижу, — едва слышно выдохнула я и уже громко повторила: — Нет никакой беды. И Бьерн меня не посылал, я сама пришла.

Он приоткрыл рот:

— Зачем же?

Сдерживая слезы и заставляя голос не дрожать, я выпалила:

— Чтоб сказать тебе, кем ты стал! Чтоб сказать, как ты нелеп и бессилен! Ты был воеводой и хотел стать конунгом — где же теперь твоя мечта?! Прилипла к бабьей исподнице? Ты обленился и отупел, как обычный лапотник, а твои люди уже не знают, кому они служат тебе или княжьей дочери!

— Заткнись! — Олав замахнулся, но не ударил.

— Ага! — засмеялась я сквозь слезы. — Не поднимается рука на правду?!

— Нет. Не хочу бить глупую девку.

— Ах, глупую девку?! Ты забыл, как называл меня раньше? — Я язвительно ухмыльнулась. — Да, ты не помнишь! Ты уже не тот мальчик, что отплатил Клеркону за смерть своего воспитателя, и не тот воевода, что мечтал вернуть земли отца!

Зачем я говорила все это? Что могла изменить? Но слова текли помимо моей воли и споткнулись лишь о его спокойное:

— Чего ты хочешь?

«Тебя!» Но я сказала совсем другое:

— Хочу найти Хаки и отомстить ему, хочу видеть тебя могучим конунгом, хочу воли и свободы! Я не желаю превращаться в бестолковую колоду для полотенец, как твоя тщедушная Гейра!

И тут он рассердился. Его глаза стали маленькими и узкими, как две щели, а брови сдвинулись так, что застывшая меж ними полоска кожи побелела.

— Теперь я понимаю! — рявкнул он. — Ты явилась лгать и сквернословить! Я думал, что в тебе играет девичья дурь и прощал злые слова, но я ошибался — ты не женщина! Ты полна ненависти к той, что во всем тебя превосходит! Ты пропитана злобой, как мерзкая карлица, а Бьерн еще хотел взять тебя в жены! Сами боги уберегли его от подобной участи… Убирайся!