Берсерк

Не знаю, что меня насторожило, когда я, доставая ключ из кармана, подходил к гаражному боксу, какое-то движение в стороне, но тут ливень стал волнами хлестать, и видимость нет-нет да улучшалась на несколько метров раз в пару секунд. В общем, я увидел бойца в плаще с тепловизором на голове, который, привстав, смотрел на меня, и второго, что спрыгивал с крыши с автоматом в руке. Думаю, их было больше, но интересоваться, так ли это, не стал, сразу рванул в сторону, надеясь на ливень. Это мой единственный шанс, однако небо начало уже светлеть. Нет, не уйти, всё перекрыли. Я даже не думал о том, как на гараж вышли, и так понятно, что-то подобное я предполагал. Сменив направление, опять наткнулся на тёмные фигуры, и менял так несколько раз. Обложили, гады. Достав из кармана табакерку, вынул из неё таблетку и, заглотив, зашвырнул табакерку на крышу боксов, вот уж что-что, но её у меня найти не должны, это может мне помешать. Следом кинул ключи от бокса и полиэтиленовый закрытый пакет с документами, их тоже не должны при мне найти. В принципе всё, больше прижать меня было нечем, так что, остановившись, я стал терпеливо ждать. Подскочившие бойцы, зафиксировав за моей спиной конечности, защёлкнули наручники и в полусогнутом состоянии быстро повели меня к выходу. Сторож так и не проснулся и не вышел, лишь собаки пару раз побрехали, да и то больше для порядку. Выбираться под стихающий ливень не хотели. Бойцов оказалось с два десятка. Разбрызгивая воду из луж, к воротам подъехал пазик, в который, снимая плащи, загрузилась облава. А меня закинули в чёрный минивен с тонированными стёклами и повезли в сопровождении двоих бойцов из тех, что брали. Куда, я не понял, но ехали недолго, значит, не на Лубянку, а в одно из зданий, где, видимо, располагались их смежные подразделения. Контора работала, к гадалке не ходи. Когда мы встали на парковке в подземном паркинге, что показывало на свежую постройку здания, то, выведя меня наружу, повели к лифтам. Поднялись на седьмой этаж, судя по кнопкам, их было одиннадцать, провели по коридору и завели в кабинет. Два оперативника, находившиеся внутри, были мне неизвестны.

— Без работника социальной службы или преподавателя моего детдома вы не имеете права меня допрашивать. К тому же я ни в чём не виноват.

— Заткнись, — сказал один из двоицы, спокойно так сказал, лениво, и бросил двум бойцам, что меня привели: — Усадите его и свободны.

Те усадили меня на стул, между прочим не прикованному к полу, я сразу проверил, отодвинувшись в сторону. В окно били солнечные лучи, что прорвались в «окно» среди туч, а это некомфортно.

— Сразу предупреждаю, что у меня слабое сердце, надышался химией во время опытов. Мой допрос может привести к его остановке. Если это случится, вы ответите.

Говорить я старался быстро, так как уже начал чувствовать действие седативных препаратов той «таблетки», что проглотил. Если проще, то это средство для замедления сердцебиения и дыхания. Так-то здоровье у меня огого. Фактически при первичной проверке меня смогут принять за труп, отправив в соответствующее заведение, то есть в морг. Действие препарата недолгое, часа два, поэтому надеюсь, до вскрытия дело дойти не успеет. Как-то не хочется соответствовать анекдоту, что: вскрытие показало — что пациент умер от вскрытия.

После моих слов второй с откровенной скукой на лице подошёл ко мне и отвесил затрещину. Явный намёк, что нужно вести себя, как они хотят, а не как я это делаю. Мол, мои желания их мало интересуют. Играть, так до конца, от удара я слетел со стула и под явными удивлёнными лицами оперативников забился на полу, схватившись за сердце и хрипя при этом. Надо сказать, действовали те быстро и с большим опытом, возможно, наработанным в этом или соседних кабинетах. Один, подскочив, стал массировать мне грудь, второй, когда я вытянулся в агонии — тут я не играл, не думал, что такой эффект от лекарств будет, не проверенные они, — уже платок накладывал на лицо, чтобы начать делать искусственное дыхание, когда оно остановится, но я успел последним усилием сбить её и вмазать ему по губам тыльной стороной ладони, это ему за затрещину, после чего окончательно вырубился. Хотя секунд десять ещё слышал разозлённые голоса, но дальше всё, темнота.