Берсеркер

Иохан Карлсен – то, что сейчас было им, – покоился под толстой стеклянной крышкой тяжелого автономного саркофага, оснащенного собственной системой замораживания и оживления. Системы контролировались волоконно-оптическим ключом, теоретически не поддающимся копированию или подделке. Фелипе Ногара жестом потребовал у капитана курьера этот ключ.

Ключ висел на шее, на золотой цепочке, которую капитан медленно снял и отдал Ногаре. Только после этого он вспомнил, что нужно поклониться – в конце концов, он был космонавт, а не придворный. Фелипе не обратил внимания на оплошность, его в первую очередь волновало, насколько расторопно и понятливо подчиненные выполняют его приказы.

Сжав в ладони оптический ключ, Фелипе бросил взгляд на прозрачную крышку, под которой лежал замороженный брат. Врачи-заговорщики обрили голову и лицо Йохана, обычно носившего короткую бородку. Губы Карлсена были, как мрамор, открытые глаза – как лед. Но все равно лицо, несомненно, принадлежало Иохану, в нем было нечто, что не поддавалось холоду.

– Оставьте меня, – сказал Ногара.

Он повернулся к огромному иллюминатору, глядя наружу, на искривленное гипермассой, словно плохой линзой, звездное пространство.

Услышав звук затворившейся двери, он повернулся и... столкнулся нос к носу с Оливером Микалем, невысоким мужчиной, которого Фелипе назначил заместителем Карлсена на посту управляющего Фламландом. Очевидно, Микаль вошел как раз в тот момент, когда Зал покинул капитан. Символическое совпадение, решил Ногара.

Фамильярно облокотившись о саркофаг, Микаль, как было ему свойственно, чуть вздернул седеющую бровь, выражая усталое любопытство, и немного пухлое лицо расплылось в чересчур сочувственной улыбке.

– Как там у Браунинга? – пробормотал Микаль, взглянув на тело Карлсена. – "Он волю короля свершал с зари и до зари" – и вот награда за труды и преданность.

– Оставь меня, – сказал Ногара. Микаль участвовал в заговоре вместе с фламандскими врачами.

– Я решил возникнуть и разделить твой траур, – объяснил он, но, взглянув на Фелипе, больше ничего не сказал. Отвесив поклон, Микаль энергично зашагал к двери. Дверь тихо затворилась.

"Итак, Йохан... Если бы ты строил заговор против меня, я мог бы убить тебя открыто. Но ты был слишком честен и слишком успешно мне служил. Мои друзья и мои враги начали слишком восхищаться тобой. Теперь ты здесь, во льду. Моя замороженная совесть. Ты все равно поддался бы честолюбию, раньше или позже, и выбор был бы один: или вот этот ящик, или смерть.

Теперь я тебя спрячу в надежное место, и кто знает? У тебя, быть может, еще будет шанс. Как странно – наступит день, и ты будешь задумчиво стоять над моим гробом, как я над твоим сейчас. Не сомневаюсь, ты будешь молиться за мою душу, хотя не знаю, что это такое... Молиться за тебя я не могу, но желаю приятных снов. Пусть тебе приснится твой вожделенный рай, а не ад."

Ногара вообразил мозг, охлажденный до абсолютного нуля – сверхпроводящие нейроны заставляют циркулировать один и тот же сон... Какая чепуха!

– Я не могу рисковать властью, Иохан. – Эти слова он прошептал вслух. – Или вот так, или смерть.

И он снова отвернулся к панорамному иллюминатору.

– Наверное, 33-й уже доставил тело этому Ногаре, – сказал второй помощник эстильского курьера номер 34, бросив взгляд на корабельный хронометр. – Очень мило – объявить себя императором и гонять людей через всю Галактику.

– Особенно, если это тело брата, – сказал капитан курьера Терман Хольт, изучая шар астронавигационной карты. Сверхсветовые генераторы курьера уносили корабль все дальше от системы Фламланда. В любом случае Хольт был рад убраться из системы, где политическая полиция Микаля рьяно взялась за дело.

– Хотел бы я знать, – усмехнулся помощник.

– В смысле?

Второй помощник оглянулся по сторонам – привычка, необходимая на планетах Фламланда, – и спросил:

– Слышал такое: "Ногара – бог, но половина космонавтов у него атеисты"? Хольт нехотя улыбнулся.

– Но его не назовешь безумным тираном. Эстил – еще не худшее правительство в Галактике. И восстания подавляют жесткие парни, таково правило.

– Карлсен с этим тоже неплохо справлялся.

– Это верно.

Второй помощник поморщился.

– Конечно, могло бы быть и хуже. Но Ногара – политик, и мне не нравится команда, за пару последних лет собравшаяся вокруг него. Образец их работы – у нас на борту. Если хочешь правду, то я начинаю побаиваться – теперь, когда Карлсена нет.

– Ну ничего, мы их скоро всех увидим, – зевнул Хольт и потянулся, хрустнув суставами. – Пойду проверю кутузку. Мостик в твоих руках, второй.

Минуту спустя, глядя сквозь одностороннее стекло в тесную корабельную камеру для арестованных, Хольт искренне пожалел узника. Лучше было бы ему умереть.

Вождя повстанцев звали Яанда, его поимка стала последним успехом службы безопасности Фламланда под руководством Карлсена, практически положив конец восстанию. Яанда был высоким мускулистым мужчиной, храбрым вождем и жестоким бандитом. Он совершал набеги, диверсии, боролся с Эстильской империей до последнего. Загнанный в угол, он сдался Карлсену.