Берсерки

«Воин-волк» Сигмунд, сын Вельсунга (Вольсунга), неоднократно упоминавшийся нами выше, получает по воле Одина меч, выхватив его без какого-либо усилия из Мирового древа (как Батрадз — из скалы или, как в более поздних сказаниях — юный Артур-Пендрагон из камня), в ствол которого бог вогнал его по самую рукоять. Герой-ульвхедин (или варульв) отказывается уступить его даже за целую меру золота, которая в три раза превосходит вес меча. С этим мечом он совершает великие подвиги. Клинок сломался только в тот момент, когда Сигмунд перестал пользоваться божественным благоволением. Он преломился, ударившись о копье самого Одина, который, подобно гомеровским богам в «Илиаде», внезапно лично вмешался в ход сражения. Жена Сигмунда сохранила обломки клинка. Из них был выкован меч Грам (в позднейшей немецкой «Песни о Нибелунгах» имя меча меняется на Бальмунг) для сына Сигмунда — Сигурда (аналога драконоборца Зигфрида из средневековых немецких сказаний и «Песни о Нибелунгах»), который прошел инициацию под руководством кузнеца. Меч Грам творит чудеса героизма в мощной длани Сигурда: тут и разрубленная наковальня, и рассеченная шерстинка, увлекаемая течением реки, и, наконец, убийство обратившегося драконом — хранителем клада — чародея-великана Фафнира. Инициация Сигурда завершается убийством самого кузнеца. Все это согласуется со схемой, хорошо известной этнографам.

Божественное происхождение имеет и меч, выкованный Виландом-Велундом, научившимся мастерству у кузнеца-наставника Мимира (Миме) и гномов (цвергов или двергов, то есть подземных карликов) с горы Каллав. Виланд вызывает на соревнование другого великого кузнеца — Амилиаса. Ставка — жизнь, как часто случается в соревновании между сверхъестественными мастеровыми.

Их мастерство окружено тайной. Амилиас выковывает железную кольчугу (точнее — броню) и шлем, но Виланд одним махом разрубает и шлем, и кольчугу, и самого соперника. Не поэтическое ли это преувеличение? Тут же вспоминается реальное событие: гибель скира (или руга) Одоакра[45], разрубленного пополам мечом повелителя остготов Теодориха (Дитриха Бернского «Песни о Нибелунгах» и других сказаний германского героического эпоса). Этим оружием восхищался римский историограф остготского короля Италии Кассиодор. Гипербола — не только поэтический прием, но и метод хронографической прозы и эпистолографии. И все же… когда собственными глазами видишь следы ужасающих ран на бренных останках воинов той эпохи, поднятых из могил, невольно спрашиваешь себя: неужели все, о чем говорится в текстах, всего лишь «гипербола»?

Другой меч чудесного происхождения — это Хрутинг, один из самых прекрасных, о которых известно с незапамятных времен. Клинок Хрутинга выкован из стали, закаленной соком ядовитых трав и кровью, добытой в сражении. Ни разу не подвел он воина, крепко сжимавшего его рукоять в пылу битвы, смело шедшего навстречу опасности. Это исторический меч, воспетый рунами. И еще он — меч Беовульфа[46], которым тот умертвил чудовище. Его клинок растворился в «ядовитой крови поверженного противника». В руке героя осталась драгоценная рукоять, которая тоже, если и не божественного, то уж, во всяком случае, сверхъестественного происхождения. Этот меч выковали великаны.

Своему сокровенному боевому другу-мечу герой нарекает имя. Начертанные на клинке руны — магический язык меча. Тайна, окутывающая его происхождение, превращает меч в существо одушевленное, живое, со своим собственным характером — в личность. Меч Тюрвинг взыскует смерть человека всякий раз, когда его вынимают из ножен. Меч Дайнслеф наносит незаживающие раны. Меч Хвитинг поражает противника и исцеляет друга. Меч Атвейг поет, когда воин обнажает его во время битвы, истекает кровью, когда где-нибудь далеко идет сражение[47]. Это необыкновенное оружие может выйти из повиновения и не подчиниться правилам погребального обряда: драгоценный дар должен перейти в руки преемника.

Значимость оружия, главным образом меча, среди германских народов отражена в юридических установлениях. Оружие находится в центре всех основных моментов жизни юноши-воина. Оно дается ему как дар, когда он вступает в возраст совершеннолетия. Коль скоро юноша-воин в состоянии владеть оружием, то оно — свидетельство его свободного состояния. Оружие — дар, которым обмениваются жених и невеста при вступлении в брак. И еще: оружие — часть ритуала присяги, священный знак — меч, вогнанный в землю по самую рукоять. В этом обычае нельзя не увидеть то, о чем было сказано выше. Это скифо-алано-гуннский ритуал. Присяга, приносимая на оружии, засвидетельствована в «Эдде», юридическими источниками едва ли не всех германских народов. До какой степени оружие выражает, вернее сказать, символизирует мужское начало, видно из законов аламаннов: представители обоего пола присягают на том, что им дороже всего.

Мужчины клянутся во имя войны, женщины — во имя материнства.