Беру тебя напрокат

Я утыкаюсь носом в ее затылок и некоторое время лежу так, наслаждаюсь ощущениями. А потом мне, естественно, хочется большего, и я поддаюсь своей темной стороне — целую Нику в шею. Один раз, второй. Третий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ну давай же, принцесса, останови меня. Видишь же: сам я уже никак.

Ника не шевелится. Я провожу пальцами по ее плечику, туда-сюда.

— Твой артистизм, конечно, впечатляет, — шепчу я чуть хрипло. — Но, может, уже хватит прикидываться?

Она остается безучастной к моим словам. А еще начинает ужасно смешно посапывать — прямо как какой-нибудь котенок.

Я обнимаю Нику за талию и почти вдавливаю в себя. Из груди злючки вырывается прерывистый вздох.

— Хватит, хватит изображать Белоснежку, — снова шепчу я. — Я знаю, что ты не спишь.

Кожа на ее шее покрывается мурашками, но Ника упорно продолжает тянуть свой спектакль. Возбуждение накрывает меня с головой.

Я чуть ерзаю (совсем каплю), дабы позлить эту маленькую ведьму, а потом снова целую ее в шею. Она опять вздрагивает. Моя ладонь мягко скользит по ее бедру, вседозволенность пьянит меня как никогда в жизни. Я понимаю, что так нельзя, почти сам себе отвратителен, но не могу остановиться.

Выждав пару секунд, очерчиваю ладонью плоский Никин животик, торчащий из-под задравшейся маечки. Поглаживаю изгиб талии. А потом как с обрыва ныряю в бездну — накрываю ладонью Никину грудь.

В ту же секунду Ника отшатывается и подскакивает на кровати как кошка.

— Петров, ты офигел? Ты совсем уже?

Глаза у нее такие, что мне тут же становится стыдно за свою выходку. Ника спрыгивает с кровати и отскакивает к окну. Лицо ее стремительно краснеет от гнева.

— Ты что тут делаешь вообще? — кричит она срывающимся голосом. — Ты зачем разделся?

Меня захлестывает раздражение. Да сколько, мать вашу, можно притворяться? Сколько можно играться со мной, как с каким-нибудь хомячком?

Я тоже слезаю с постели и поднимаю с пола свою одежду:

— Не надо разыгрывать из себя жертву, Ника! Мы договаривались: не приходишь к назначенному времени — получаешь сюрприз, ну и вот. Хотя я знаю, что ты не спала. Просто не хотела меня останавливать.

— Я спала! — восклицает она. — Спала! А ты… Ты…

— Что я?

— Ты воспользовался этим, чтобы меня… Меня облапать.

— Вовсе нет, — ухмыляюсь я. — Даже не начинал.

Я с каким-то пошлым удовольствием разглядываю ее маечку. Тонкая ткань натянулась и весьма эффектно очерчивает грудь. Ника замечает мой взгляд и будто бы смущается. Подхватив с постели простыню, закутывается в нее, как в полотенце:

— Где моя сестра? Что ты с ней сделал?

— Ника, ну хватит! — я даже морщусь от абсурда, который она несет. — Я знаю, что ты не спала. Ты вообще поднялась в шесть утра. Я видел тебя утром. У бассейна.

По ее лицу пробегает тень, а потом Ника отворачивается. Мне ее даже жалко. Она явно не ожидала, что я знаю об ее утренней вылазке.

— Думала, куплюсь на твою посредственную игру? — почти со смехом интересуюсь я. — Лучше надо было свой цирк репетировать.

Ника молчит. Я неторопливо натягиваю сначала шорты, а потом майку:

— Я чего пришел-то? Предупредить, что в час мы сходим на берег в Неаполе. Я уже заказал нам автобусную экскурсию, так что будь готова сойти на берег в числе первых.

Ника снова поворачивается ко мне, а ее глаза вдруг наполняются слезами:

— Я, правда, спала. После йоги немного поработала, а потом меня сморило.

Эти ее слова как нож под ребра. У меня перехватывает дыхание, а сердце делает сальто. Я вдруг безоговорочно ей верю, и мне тут же становится не по себе.

Да какого черта я вообще решил, что Ника притворяется? Если бы она не спала, я бы улетел с кровати в первую секунду после того, как прижался к этой маленькой злючке.

Мне становится трудно смотреть ей в глаза, и я отвожу взгляд в сторону.

— Я подумал, ты меня разыгрываешь.

— Нет, — почти всхлипывает она. — Я сама не заметила, как задремала.

— Тогда извини, — бормочу я и отступаю к двери. — Извини, что напугал. Ну и это… В час встречаемся на пристани, ага?

Я трусливо выскакиваю за дверь и хватаюсь за голову. Господи, какая же я скотина!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8. Вероника

Когда дверь за Петровым захлопывается, я падаю на постель без сил. У меня такое чувство, будто из меня все соки выжали. А еще я боюсь саму себя. Вот что это сейчас было, а? Что за подстава?

А ведь Женька меня отговаривала. Она сразу сказала, что розыгрыш со сном — какой-то тупой. Но я ее не послушала. Мне показалось, что будет смешно. Показалось, что Петров будет весьма уморительно орать и топать ножками. Но он не стал делать ничего из того, что я предполагала. Нет. Он разделся и лег ко мне.

Мне надо было сразу оттолкнуть его, но со мной сделалось что-то странное. Мне вдруг захотелось посмотреть, как далеко он может зайти. И еще мне было приятно. Так приятно, что даже стыдно. Поцелуи Петрова превратили меня в настоящий кисель.