Беру все на себя

– Ждешь? Или подталкиваешь? Я слепец, по-твоему? Не вижу ничего? А не задумывался о том, что бывает с теми, кто князьями играть пытается?

«Стоп, сэр Майкл! Чего это он?.. А-а! Блефует князюшка – решил собеседника на вшивость проверить. Ну-ну…»

– Играть, говоришь? Ну что ж, если это тебе игрой представляется, изволь. Вот мой заклад: тебя везу полоняником в Туров, семья твоя остается у татей, Городно, брошенное, почитай, без воинов, ждет своей судьбы. Мономашичи терпят ущерб своему достоянию и ущемление гордости. Что в ответ ставишь?

На секунду Михаилу показалось, что Всеволод, подобно вайнеровскому Горбатому, выкрикнет: «Черт с вами, мусора, банкуйте!», однако князь смолчал. Снова закрыл глаза и о чем-то задумался. Михаил тоже молчал, дожидаясь, пока Всеволод заговорит первым.

– Что ж, выкуп, значит, не только за меня, но и за семью мою получить желаешь? – спросил наконец князь надменно-презрительным тоном. – Получишь. Называй цену.

«Опять за штамп спрятался – не может вести себя, как грозный властитель, так надел маску аристократа, вынужденного общаться с кредитором или шантажистом. Ну уж нет, ваша светлость, масочки для других поберегите, да и немного их у вас».

– Неверный ответ, проигрыш, – констатировал Михаил и чуть повысил голос, не давая себя перебить: – Во-первых, я всего лишь сотник, и не мне выкуп назначать, а тому, кому я служу. Во-вторых, я православный воин и защитить женщин и детей обязан, не требуя за то платы, иначе покрыл бы позором и себя, и род свой. В-третьих, ляхи уйдут безнаказанными и с богатой добычей, а значит, повадятся ходить в наши земли снова и снова, да вдобавок еще и похваляться станут, что князь Городненский под их дудку плясал. В-четвертых, льстецы примутся княгине Агафье нашептывать, что, мол, стоило ей от власти ненадолго отлучиться, и сразу же все наперекосяк…

– Не сметь!!! – прорвало Всеволода. – Змеем эдемским шипишь, колдун! Не тебе об этом…

– В-пятых, – почти выкрикнул Михаил, – от Мономашичей добра не жди! Не простят!

Раненый князь закусил губу и глянул затравленным волком – вцепился бы в горло, да не может.

– Однако уже то хорошо, – снова спокойно и размеренно заговорил Михаил, – что уже не как смерд ты думаешь, а как купец. Может, с третьего раза получится так, как надлежит князю?

– И как же, по-твоему, – слова «по-твоему» Всеволод не произнес, а словно бы выплюнул, – должен князь думать?

– Приказ! Рожденному повелевать надлежит отдать такие приказы, исполнение которых изменит неблагоприятное течение событий. Я же недаром спросил: «Что будет потом?» Приказ есть деяние, изменяющее будущее. Сейчас будущее твое видится весьма мрачным, но ты, воспользовавшись своим правом повелевать, можешь изменить его в лучшую для себя сторону. – Михаил выдержал паузу, но не дождавшись вопроса, сформулировал его сам: – Ты можешь спросить: кому и какие приказы может отдать раненый пленник, прикованный к ложу? Отвечу: даже в самом бедственном положении властитель остается властителем и волен приказывать своим людям. А еще добавлю: счастлив тот властитель, которому и в бедствии есть кому приказывать, значит, остались у него верные люди, стараниями которых он может переменить будущее.

К примеру, ты можешь приказать твоему человеку – Трофиму Веселухе – указать мне место, где тати содержат княгиню с детьми. Тогда я смогу ее освободить. И тем самым ты тут же выйдешь из-под власти тех, кто заставил тебя непотребное творить, ляхам, латинянам премерзким, подчиняться. Так же и с другими приказами.

Снова повисла пауза. Михаил ждал, когда князь спросит о «других приказах», Всеволод раздумывал о чем-то своем. Наконец раненый, вроде бы небрежно, обронил:

– Продолжай.

– Далее. Ты можешь приказать княгине своей, во искупление ее вины за пленение…

– Да ты в уме?! – Кажется, изумление Всеволода было неподдельным. – Какая вина?!

– Кто охрану княгини устраивал? – мгновенно отозвался Михаил. – Твой человек или человек княгини? Не боярин ли Солома? И не указывал ли ты, что охрана ненадежна? И послушали ли тебя?

«Даже если ты над этим вопросом и не задумывался, то сейчас… да сам себе внушишь, что видел изъяны в охране и намекал, а тебе не вняли. Самооправдание – такая штука… во что хочешь, заставит поверить».

– Ну и?.. – Всеволод пристально уставился на собеседника, и Михаил готов был поклясться, что князь уже прикидывает, чьи головы полетят и какие преференции он приобретет во властном соперничестве с женой, повернув дело таким образом, каким ему только что было подсказано. – Говори, раз начал!