Беру все на себя

– А тебе, боров огневский, если еще хоть раз заикнешься о том, чтобы приказ не выполнять, я еще десяток дырок наковыряю, и не только сзаду! Или будешь делать, что прикажут, или… вон отроки еще не обучены живому человеку глотку резать. На тебе и твоих обормотах как раз и поучатся!

Семен, видимо, почувствовал, что Егор только угрожает, а делать ничего такого прямо сейчас не будет, и уже собрался ответить (поскандалить-то он, чувствовалось, был мастер), но опять из этого ничего не вышло – Демка, зловеще ощерясь, вдруг каркнул как-то по-вороньи:

– Этого, для учебы, нам с Кузькой дайте!

Если поведение взрослого мужчины было огневцу понятно, то чего можно ожидать от этих необычных пацанов… Семену сразу же расхотелось спорить и скандалить, но глянул он на отроков так, что Мишка сразу вспомнил высказывание: «Ненавидят того, кого боятся».

Егор, не обращая ни малейшего внимания на все эти тонкости, ткнул указательным пальцем в сторону Артемия и рявкнул:

– Встать, погремушка бестолковая!!! Ты что тут про тайность тарахтел?!!

– Да я только спросил…

– Ты спросил, как ПРИКАЗ НАРУШИТЬ! И после этого ты хочешь воином быть?!!

«Сэр, а ведь это же в ваш огород камень! Именно вы допустили на заседании Совета обсуждение, как не выполнять приказ лорда Корнея! Вместо того чтобы пресечь подобные разговоры в корне, проявили, как выражались в советские времена, гнилой либерализм!

Блин! Где я и где либерасты? Но и возразить-то нечего – Артюха сейчас вместо меня вздрючку получает – Егор мой авторитет бережет… Ох, мать честная, так он, что же, вспышку бешенства только изобразил, а сам спокойным оставался? А вы что, сэр, еще на срочной службе не убедились, что офицерье по любому поводу и без повода умеет матерные арии исполнять? А ЗДЕСЬ еще и рукоприкладство в отношении сопляков не возбраняется – ни тебе уставов, ни правозащитников, ни комитета солдатских матерей… а если бы даже и были, то телесные наказания нынешняя педагогика признает вещью нормальной и даже полезной».

– Воин живет, чтобы побеждать! – продолжал орать Егор. – Воины, неспособные победить, никому не нужны, а неисполнение приказа – то же самое поражение! Назвался воином – победи или умри, а спасешься неисполнением приказа – свои убьют!

– Так точно, господин десятник! – вклинился в паузу Артемий. – Дозволь исполнять?

– Чего? – опешил Егор.

«Ага, а этого-то военного прикола вы, господин десятник не знаете! Ну Артюха, ну артист!»

– Дозволь подать голос, как советнику Академии Архангела Михаила! – пояснил Артемий. – Я же только спрашивал, а теперь должен свое мнение сказать, так же, как и остальные!

– А?.. Тьфу, чтоб вас всех с вашими игрищами… Мнение у него, понимаешь… советник сопливый…

– Господа Совет! – Артюха сделал вид, что воспринимает ругань Егора как разрешение высказаться. – Считаю нужным идти на Пинск, дабы создать беспокойство для полоцкого войска, ободрить осажденных горожан и отвлечь полочан от подходящих ратников воеводы Корнея! Пускай ворог опасность сразу с нескольких сторон ощутит! А над ними, – Артемий указал на Семена Дырку, – чтобы дурных мыслей больше не возникало, поставить бы начальником ратника Фаддея Чуму! Он им быстро покажет, что к чему!

Кто-то из отроков фыркнул, Егор тоже, видимо вообразив, что может «показать» огневцам Чума, с трудом сдержал улыбку и ответил уже почти добродушным тоном:

– Но-но! Ты меня не учи, кого над кем ставить, молод еще… – Десятник обернулся на начавшего шевелиться Матвея. – А этого убрать отсюда! Лекарей послушать, так и вовсе воевать нельзя, на военном совете им делать нечего!

– Антон! – окликнул Мишка маячившего неподалеку своего адъютанта. – Помоги лекарю Матвею, отведи его и устрой где-нибудь!

– Слушаюсь, господин сотник! – донеслось в ответ.

– Вот так, значит. – Егор снова занял свое место на бревне. – Давай, Михайла, излагай, чего ты сказать хотел, вижу же, что приготовился.

«Перетопчешься! Еще не хватало, чтобы ты, как председатель, мне слово предоставлял! А вот хрен тебе!»