Берзарин

В зале рядом со мной сидел командир роты, капитан из 301-й стрелковой дивизии Сагадат Нурмагамбетов, Герой Советского Союза. Он сражался на Кюстринском плацдарме. Берзарин сказал о нем: «Герой — джигит». С ним были его однополчане: отважные артиллеристы, командиры расчетов 45-миллиметровых орудий, кавалеры орденов Славы Василий Иванов и Зиновий Савин. Свеженькие орденоносцы! Награждены за бои на Одере…

В госпитальных палатах оказались корреспонденты из «Красной звезды», два подполковника — П. Трояновский и Л. Высокоостровский. Они рассказали нам о своих встречах с генералом Берзариным.

— Мы, — сказал Трояновский, — просили Николая Эрастовича разрешить нам хотя бы на ночь перебраться за Одер. Но генерал не позволил, он нам сказал: «Я очень уважаю печать. И понимаю ваши намерения. Но сейчас нельзя. Пока рановато, с часу на час обстановка может осложниться — ждем вскрытия реки. Тогда вы там застрянете на несколько дней. А я понимаю так: газете нужны оперативные материалы. — Помолчав, генерал добавил: — Никакая сила нас с того берега уже не столкнет. Дополнительно переправляем туда артиллерию, зенитки».

Берзарин посоветовал осветить в «Красной звезде» подвиг командира батареи 902-го стрелкового полка капитана С. Седукевича. Этого капитана, бледного, худого, корреспонденты нашли у нас же. Офицер рассказал журналистам:

— Да, в первый день шли на нас тридцать танков и бронетранспортеров. Мы их бьем, они идут. Ведем самый беглый огонь, такой беглый, на какой только способны. Кострами пылают подбитые машины. А остальные идут. Вот упал наш боец Попов. Потом падает Кучеренко, и скоро у нас осталось только одно орудие. Но я должен сказать: одно орудие — тоже немалая сила. Но вот упал наводчик. Встал на его место…

— Нам рассказывали, что вы были дважды ранены и оставались в строю…

— Все раненые оставались в строю, — ответил офицер.

Вошедший в палату врач добавил, что Седукевич получил пять ран. Сказав это, врач попросил гостей дать раненому немножко отдохнуть.

…Много лет спусти, 18 марта 1980 года, подполковник в отставке П. Трояновский опубликовал в «Красной звезде» очерк «Подвиг на Одере», в котором также рассказал о мужестве командира полка Георгия Ленева. При этом, однако, отметил, что он, руководя боем, допустил не одну оплошность. Он мог бы помочь, например, стрелкам 899-го полка артогнем тогда, когда враг штурмовал дамбу и бойцам нечем было отбить натиск превосходящих броневых сил немцев. Я сам слышал, как полковник Артемов, встретившись с Леневым на праздновании трехлетия дивизии, вспомнил о критических замечаниях командарма в адрес штабов 902-го и 899-го полков, не сумевших в боях за Одер наладить толковое взаимодействие.

Глава шестая МЕСТО ЕГО — БЕРЛИН

Фаустники

Пословица гласит: «У Бога всего много», в том числе и времени. Человекоподобным существам в Берлине, затеявшим Вторую мировую войну, времени не хватило. Вернер фон Браун, главный конструктор научно-исследовательского центра на полигоне «Пенемюнде» на острове Узедом в Балтийском море, не успел выковать новое сверхмощное оружие, а именно комплекс «фау». Серьезные надежды гитлеровцы возлагали и на атомную бомбу, однако в необходимые сроки они ее сделать не сумели.

Гитлеровцы, однако, успели сделать кое-что новое к началу боев за Берлин. Они сконструировали и изготовили в огромных количествах надкалиберную кумулятивную гранату в двух вариантах — Ф-1 и Ф-2. Первая весом 5,35 килограмма, вторая — 3,25 килограмма. Речь я веду о том самом оружии, которое фронтовикам известно, — о фаустпатроне. Аналогов в нашей армии не было. Имелись гранаты для броска мускульной силой бойца. Но, скажем, «лимонку» с фаустпатроном сравнивать нельзя.

В сражении под Гросс-Нойендорфом, на том участке, где я получил ранение, фаустпатронов не встречалось. О них мне рассказал офицер из 94-й гвардейской дивизии Николай Дронь, с которым я лежал в госпитале в одной палате. Он поведал мне, что гвардейцы на Одере захватили целый склад с гранатами Ф-1 и Ф-2. И из штаба Н. Э. Берзарина получили приказ: научить наших солдат и офицеров пользоваться «Фаустами».

«Я — репортер, — сказал мне капитан Дронь. — Даже нас, редакционных работников, взяли на полевые занятия. Дивизионный инженер показал нам устройство гранаты. Потом мы превратились в фаустников. Я взял на прицел крупное дерево — березу, у основания ствола. И не промахнулся. Немецкая кумулятивная граната ударила в дерево, взорвалась, и дерево взрыв срезал, оставив немалую воронку. Вот это — мощь взрыва! Расстояние до моей березы оказалось больше пятидесяти метров».

Рассказ капитана произвел на нас впечатление. Мы поняли, что эти гранаты нас встретят в предстоящем наступлении. Вот чем угостят берлинцы нашего Ваньку!