Бес

Все быстрее и быстрее, чувствуя, как подкатывает оргазм, как бьется волнами приближающегося наслаждения. Все сильнее поджимаются яйца в дичайшей потребности разрядиться… чтобы наконец кончить в горло. Прижав ее голову к себе. Кончить с животным рыком от той сладкой боли, что разорвалась в спине, что побежала огненной лавой по позвоночнику вверх к самому мозгу, создавая ощущение, будто плавятся кости от кайфа.

С последним содроганием оторвать ее от своего паха, отталкивая к стене, чтобы целое мгновение смотреть на задыхающееся лицо, зареванное и грязное, на горящие презрением и ненавистью глаза.

— Ты плохо старалась, девочка. Может, в следующий раз.

И выйти из чертовой клетки, заправляя рубашку в штаны и не оглядываясь.

* * *

Очередная заметка об обдолбавшемся ублюдке, сбившем насмерть молодую мать с коляской. На заднем фото — врезавшаяся в фонарный столб отцовская иномарка носатого сопляка в новомодных шмотках и с расфокусированным взглядом, а рядом — кадр счастливой улыбающейся семьи во время выписки из роддома. Ублюдок еще даже не понимает, в какую задницу он попал… впрочем, он вообще сейчас ничего не понимает и еще долго не будет в силу своего состояния. Не понравилась мне его ухмылка, хамская, искривленная выпестованной добреньким папочкой уверенностью, что любимый отпрыск останется безнаказанной. А зря. Как любил частенько поговаривать Кощей, против лома нет приема… а после он всегда добавлял с мерзкой улыбкой: окромя другого лома. Пришла пора предоставить обнаглевшему сыночку депутата самое лучшее лечение от любой зависимости. Смерть. Последний взгляд на фото: ни хрена профилактические беседы таким не помогут. Не осознает. Да и я предпочитал всегда применять лишь стопроцентно действенные методы. Позвонить своим ребяткам и попросить мальчонку-то на кусочки мелкие разрезать и родителю заботливому отправлять. По куску в коробке в день. Пусть пазл соберет. Мелкую моторику в его возрасте полезно развивать, может, мозги на место встанут, и перестанет воспринимать свою корку как официальное разрешение на убийство.

Бросил газету на стол, думая о том, что она тоже еще не понимает. Моя девочка. Моя Ассоль была точно такой же наркоманкой еще совсем недавно… единственное отличие ее от этого придурка состояло в том, что она прекрасно осознавала, что убивает. Как осознавала и то, кого убивает. Выбрав для этого действа самый изощренный, самый жестокий способ, моя маленькая девочка из сказки Грина с самыми зелеными на свете глазами и самым красивым именем прикончила меня с таким хладнокровием, которому мог бы позавидовать любой серийный убийца. Моя девочка, которая не искала каждый раз новые никчемные жертвы, предпочитая максимально долго измываться над одной-единственной, держать в постоянной агонии ее и только ее. Меня. Ведь это гораздо вкуснее и сложнее — искать каждый раз все более замысловатые и сложные способы там, где другие предпочитают использовать проверенные методы. И я не знаю, когда перестану ненавидеть ее за это. Не за предательство, мать ее, не за обман, не за то, что едва не убила на пару с монстром, а за то, что у меня были они. Эти гребаные годы сказки. За то, что мне есть с чем сравнить, и теперь, лишившись ее… лишившись той иллюзии счастья, что когда-то у меня была, жизнь стала бесконечной дорогой в Ад. Все же лучше не знать некоторых вещей, чтобы потом, потеряв их, не подыхать от чувства пустоты, возникшего с их исчезновением. Когда-нибудь я покажу ей, каково быть абсолютно пустым внутри. Совсем скоро. Совсем скоро я сам вычищу в нее место для всех своих демонов и буду смотреть, как эти твари, алчно роняя слюни вгрызаются в остатки ее души, чтобы начать свое чудовищное пиршество.

Чем больше воспоминаний, тем страшнее ненависть. Тем она непримиримей и беспощадней. Ненасытной тварью, готовой выжрать все внутренности, вонзается ядовитыми клыками в самое сердце, требуя возмездия. Желая смотреть, как она будет извиваться от моей боли. От той самой, которой заразят ее мои демоны. Да, девочка. Твоя отрава должна вернуться к тебе, иначе все эти годы были напрасной тратой моего времени. Времени, вырванного с мясом у твоей психованной матери.

А ведь она все еще сопротивляется… и я готов убить ее прямо сейчас за эту непокорность… и за то, что продолжаю восхищаться ею за это. За то, что даже скрытая от всего остального мира, упрятанная за решетку, обезоруженная и униженная… эта маленькая сучка умудряется колоть словами так, как другие не смогут самым острым лезвием ножа.