Бес из бутылки

It rained; his horse went heavily; he looked up at the black mouths of the caves, and he envied the dead that slept there and were done with trouble; and called to mind how he had galloped by the day before, and was astonished.	Лил дождь, конь шел шагом, а Кэаве смотрел на черные пасти пещер и завидовал мертвецам, которые спали там, не ведая ни тревог, ни печали, и вспоминал, как всего день назад весело гнал он тут коня, и трудно ему было в это поверить.
So he came down to Hookena, and there was all the country gathered for the steamer as usual.	Так добрался он до Хоокены, а там уже, как повелось, отовсюду собрался народ в ожидании парохода.
In the shed before the store they sat and jested and passed the news; but there was no matter of speech in Keawe's bosom, and he sat in their midst and looked without on the rain falling on the houses, and the surf beating among the rocks, and the sighs arose in his throat.	Все расположились под навесом перед лавкой, перебрасывались шуточками, обменивались новостями, но Кэаве, с его тяжким грузом на сердце, было не до болтовни, и он, сидя вместе со всеми, смотрел на дождь, поливавший крыши, и на прибой, бурливший между скал, и тяжелые вздохи вздымали его грудь.
"Keawe of the Bright House is out of spirits," said one to another.	- Кэаве из "Сияющего Дома" сегодня не в духе, -переговаривались люди между собой.
Indeed, and so he was, and little wonder.	И они были правы, да и как могло быть иначе?
Then the Hall came, and the whaleboat carried him on board.	А затем пришел пароход, и лодка доставила Кэаве на борт.
The after-part of the ship was full of Haoles [footnote: Whites] who had been to visit the volcano, as their custom is; and the midst was crowded with Kanakas, and the forepart with wild bulls from Hilo and horses from Kau; but Keawe sat apart from all in his sorrow, and watched for the house of Kiano.	На корме было полно хаоле - белых, приехавших по своему обычаю поглядеть на вулкан; вся середина парохода была заполнена канаками, а нос загружен дикими быками из Хило и лошадьми из Каю. Но Кэаве, убитый горем, сидел в стороне от всех и ждал, когда на берегу появится дом Киано.
There is sat, low upon the shore in the black rocks and shaded by the cocoa palms, and there by the door was a red holoku, no greater than a fly, and going to and fro with a fly's busyness.	Там, у самого моря, среди черных скал, стоял он под сенью кокосовых пальм, а перед дверью его красная юбка, величиной с бабочку и, как бабочка, хлопотливая, порхала туда и сюда, туда и сюда.
"Ah, queen of my heart," he cried,	- О властительница сердца моего! - вскричал Кэаве.
"I'll venture my dear soul to win you!"	- Я сгублю свою бессмертную душу, чтобы обрести тебя!
Soon after, darkness fell, and the cabins were lit up, and the Haoles sat and played at the cards and drank whisky as their custom is; but Keawe walked the deck all night; and all the next day, as they steamed under the lee of Maui or of Molokai, he was still pacing to and from like a wild animal in a menagerie.	Вскоре стемнело, в каютах зажглись огни, и хаоле по своему обычаю уселись играть в карты и пить виски, но Кэаве всю ночь шагал по палубе и весь следующий день, пока пароход огибал Мауи и Молокаи, он все так же метался по палубе из конца в конец, словно дикий зверь в клетке.
Towards evening they passed Diamond Head, and came to the pier of Honolulu.	Под вечер они миновали Алмазный Мыс и причалили в гавани Гонолулу.
Keawe stepped out among the crowd and began to ask for Lopaka.	Кэаве вместе с толпой пассажиров сошел на берег и сразу же принялся разыскивать Лопаку.