Бес из бутылки

A third time he looked back, and turned a corner; but he had scarce done so, when something knocked upon his elbow, and behold! it was the long neck sticking up; and as for the round belly, it was jammed into the pocket of his pilot- coat.	Кэаве оглянулся в третий раз и завернул за угол, но не успел он сделать и шага, как что-то ткнулось в его локоть, и - подумайте! - пузатая бутылка уже оттягивает ему карман бушлата, а узкое горлышко ее торчит наружу.
"And that looks like the truth," said Keawe.	"Похоже, что и это тоже правда", - подумал Кэаве.
The next thing he did was to buy a cork-screw in a shop, and go apart into a secret place in the fields.	Что же сделал теперь Кэаве? Он купил в лавке штопор и, выйдя из города, направился в безлюдное поле.
And there he tried to draw the cork, but as often as he put the screw in, out it came again, and the cork as whole as ever.	Там он попытался откупорить бутылку, но сколько ни ввинчивал в пробку штопор, его тут же выпирало обратно, а пробка оставалась цела и невредима.
"This is some new sort of cork," said Keawe, and all at once he began to shake and sweat, for he was afraid of that bottle.	"Какой-то новый сорт пробки", - подумал Кэаве, и тут он вдруг весь затрясся, как в лихорадке, и покрылся испариной: ему стало страшно.
On his way back to the port-side, he saw a shop where a man sold shells and clubs from the wild islands, old heathen deities, old coined money, pictures from China and Japan, and all manner of things that sailors bring in their sea-chests.	Шагая обратно в порт, Кэаве увидел лавчонку, где какой-то человек продавал раковины, дубинки дикарей-островитян, старинные монеты, старых языческих божков, китайские и японские рисунки и прочие разные вещицы, которые привозят в своих сундучках матросы.
And here he had an idea.	И тут Кэаве осенила новая мысль.
So he went in and offered the bottle for a hundred dollars.	Он вошел в лавчонку и предложил хозяину купить у него бутылку за сто долларов.
The man of the shop laughed at him at the first, and offered him five; but indeed, it was a curious bottle--such glass was never blown in any human glass-works, so prettily the colours shown under the milky white, and so strangely the shadow hovered in the midst; so, after he had disputed awhile after the manner of his kind, the shopman gave Keawe sixty silver dollars for the thing, and set it on a shelf in the midst of his window.	Торговец сначала только посмеялся и предложил Кэаве пять долларов; однако это и в самом деле была занятная бутылка - такого стекла не выдувал ни один стеклодув на земле, ее молочная белизна так красиво переливалась всеми цветами радуги, и такая таинственная тень трепетала у нее внутри... Словом, поторговавшись, как водится, хозяин дал Кэаве шестьдесят серебряных долларов за его бутылку и водрузил ее на полке в самом центре своей витрины.
"Now," said Keawe, "I have sold that for sixty which I bought for fifty--so, to say truth, a little less, because one of my dollars was from Chili.	"Ну вот, - сказал себе Кэаве, - я продал ее за шестьдесят долларов, хотя купил за пятьдесят, а по правде, и того дешевле, - ведь один-то доллар у меня был чилийский.
Now I shall know the truth upon another point."	Теперь проверим это дело еще раз".
So he went back on board his ship, and, when he opened his chest, there was the bottle, and had come more quickly than himself.	И Кэаве вернулся на корабль, но когда он отомкнул свой сундучок, бутылка была уже там: она его опередила.
Now Keawe had a mate on board whose name was Lopaka.	А у Кэаве на корабле был дружок, которого звали Лопака.
"What ails you?" said Lopaka, "that you stare in your chest?"	- Что это с тобой? - спросил Лопака. - Чего ты уставился на свой сундук?