Бес. Книга вторая

– Смотри, не обделайся там от страха. Не опозорь честь русского парня на земле вечного врага.

– Служу Советскому Союзу! Ты ж знаешь, нам честь мундира ронять нельзя.

– Нет уже ни Союза, Стасик, ни мундира твоего. Ты его променял на бандитскую кожанку и кастеты. Но честь всё-таки не роняй.

Отключился, глядя на перекатывающуюся по постели Ассоль. Зарывается пальцами в свои волосы, с силой дёргая за них, словно намеренно причиняя себе боль. Недолго, моя девочка. Осталось потерпеть недолго, и мы начнём игру. Скоро остальные участники нашего спектакля присоединятся к нам. Я знаю, что ты привыкла быть главной звездой на сцене…и ты будешь ею. Я обещаю. Но до твоего выхода мы разыграем увлекательнейшую постановку, полную самых страшных мук, для твоей суки-матери и никчёмного муженька. Как думаешь, кто из них первым прибежит посягать на твоё имущество? Оно у тебя есть, мы втроём с тобой и монстром знаем это. Совсем скоро информацию о тайном счёте получит и твой жирдяй. И он, скорее, сдохнет, чем откажется от возможности присвоить его себе.

Вот только почему так мерзко-то от мысли, что твою гнилую, лживую до самых костей натуру оплакивать буду я один? Кровавыми слезами. Других по нам не осталось, девочка. Но они будут самыми честными, обещаю. Такими же ядовитыми, как твоя дрянная любовь. И ты ещё успеешь увидеть из самой Преисподней, как они разъедают до мяса кожу, обжигая твоим именем каждый миллиметр моей кожи.

***

Мне нравилось находиться тут. Мне нравилось ощущать, как просыпается, как взвивается к самому горлу откуда-то из глубины желудка торнадо ненависти, ярости и подсознательного ожидания боли. Инстинктивного. Такое не вытравишь из своей сущности никогда. Оно проникает под кожу человека, любого живого существа. Оно вплетается в ДНК тем прочнее, чем дольше длилась эта систематическая боль…

И нет, я давно бросил попытки избавиться от него. Достаточно того, что теперь я сам мог причинить любую боль другим. И я предвкушал. Я, словно конченый нарик, предвкушал, как посажу на деревянный стул со спинкой монстра, привязав её изящные руки к стулу, и буду знакомить её с болью. С той, что она так щедро изо дня в день, из года в год десятилетия вливала в меня, впрыскивала и вводила шприцами. Нет, в отличие от неё я не боюсь свою подопытную. Но зафиксировать руки нужно. Для чистоты эксперимента, иначе картинка, вспыхивавшая в голове и любовно мной взращиваемая, ломалась. Разбивалась вдребезги, и меня воротило только от взгляда на осыпавшиеся осколки моей мечты.

Да, оказывается, мечты могут таять, стоит убрать из них какой-нибудь, на первый взгляд, незначительный элемент.

В наших с Ярославской отношениях не было ни одной малозначимой детали. Она была слишком хорошим учёным, чтобы упустить их, я же должен был доказать ей, что стал достойным её учеником.

Откинул голову назад, закрывая глаза и представляя себе лицо Ассоль. Как удивится моя девочка…да, сначала удивится, а после испугается, придёт в откровенный ужас, увидев то, что я приготовил для них. Идеальную копию лаборатории доктора Ярославской. Досконально точно воспроизведенная обстановка устроенного этой тварью Ада на земле. С теми же прозрачными палатами со стеклянными дверьми и прикреплёнными к поручням цепями. Правда, моя лаборатория меньше. Ровно столько помещений, сколько мне нужно для того, чтобы привести свою месть в исполнение. С главным элементом декора – вольером для самого уважаемого доктора и её псины Покровского рядом. Интересно, дорогая Ангелина Альбертовна, сколько вы с этой мразью выдержите без еды и воды в этой клетке? Проверим, окажется ли простая вонючая, как вы говорили, волчица благороднее известного учёного? И кто из вас сдастся первым и решит сожрать второго?

Впрочем, я ни капли не сомневался в правильном ответе. И она бы тоже не засомневалась ни на йоту, вгрызаясь в тело своего помощника смертельным укусом.

Глава 4. Бес. Ассоль

Я сказал Римме принести ей девственно-белое струящееся платье с завязками на плечах. Украшенное золотыми светящимися камнями по краю декольте, оно струилось по роскошному телу, такому же матовому и бархатному, которым я его помнил…которым видел в своих снах и грёбаных мечтах. Оно единственное в них было белым, нежным…в окружении черных кривлявшихся демонов-фантазий о том, что я с ним сделаю, каким образом заставлю его извиваться и извиваться до тех пор, пока не решу сломать окончательно.