Бес предела

Новая очередь звёздочек развернулась в строки письма: «Мы, определяющие ход развития Числовселенной, предлагаем вам принять участие в операции по разблокированию Первомиров. Вам ничего не придётся делать, просто предоставьте ваш мозг для объединения психоструктур других жителей Мироздания. Вы ближе всех к Барьеру Первозакона, программатор которого находится в Первомире. Имеется в виду числомир-1. Последствия для вас: в случае согласия мы помогаем вам стать одним из нас! В случае отказа мы ликвидируем всех ваших друзей и родственников. Вы узнаете, что такое настоящий Числоад! При положительном решении нажмите клавишу F-2, при отрицательном – клавишу F-10. Мы ждём».

Текст начал мигать, пока не превратился в паутинку дымков. Но звезда в центре не погасла, продолжая ощупывать лицо Прохора зелёными призрачными лучиками.

Он побелел, сдерживая гнев, без раздумий ткнул пальцем в клавишу F-10.

– Пошли вы все на хрен!

Саблин вцепился в его плечо, но было уже поздно.

Звезда превратилась в жуткий щелевидный глаз и погасла.

– На пол!

Прохор непонимающе глянул на Данияра.

– Что?!

Саблин рванул его за плечо, сбрасывая со стула, и тотчас же персоник взорвался! Точнее, взорвался диск, выбросив град осколков и две струи дыма. Одна из них вонзилась в стену, сбив висящую картину «под старину», вторая пронеслась над стулом, где только что сидел Прохор, оставив на гардине чёрное пятно.

Саблин вскочил, готовый тушить пожар, но гардина не загорелась.

– Что ж ты так спешишь, торопыга?

Ошеломлённый Прохор поднялся, с недоверием разглядывая разбросанные по комнате осколки персонального компьютера, пятно на стене и запачканную гардину.

– Охренеть можно! Что это было? Меня хотели убить?!

Саблин поискал среди осколков диск, но бросил это занятие, безнадёжно махнул рукой.

– Концы в воду. Я бы отдал запись экспертам, узнали бы, откуда диск и где записывали сообщение. А насчёт убить… вряд ли таким количеством взрывчатого вещества можно убить человека. Поранить, обжечь, выбить глаз можно, но и всё. Тебя просто предупредили.

– Я бы всё равно не стал с ними сотрудничать, – мрачно проговорил Прохор. – Ни на каких условиях.

– Тебя никто и не призывает с ними сотрудничать, но, прежде чем что-то делать, надо думать. Отказаться мы бы всегда успели.

В дверь постучали.

Друзья переглянулись.

– Прислуга… они услышали взрыв… что мы им скажем?

– Я сам с ними объяснюсь, не вмешивайся, – сказал Саблин, открывая дверь номера.

Возвращение головной боли

Устя заняла второе место и получила серебряную медаль, которой радовалась как ребёнок.

Прохор был бы вполне счастлив, видя радость жены, если бы не случившееся в отеле.

Саблину удалось убедить руководство отеля, что взрыв в номере русских туристов произошёл по вине производителя персоников, и выяснять истинные причины происшествия никто не стал. Правда, за испорченные вещи, гардину и стену, и даже за поцарапанный стол, не говоря уже о приборке номера, пришлось выложить приличную сумму, что Саблин и сделал без споров и возражений.

Рассказывать о взрыве дамам не хотелось, однако Устя всё равно спросила бы, что произошло, и Прохор без подробностей сообщил ей о диске, который передали ему на плато и который оказался взрывным устройством. О том, что он успел прочитать послание Владык (кто ещё мог написать такое письмо?), Прохор рассказывать не стал, чтобы не пугать жену. Текст врезался в память, и его ещё надо было проанализировать, хотя, по сути, это была прямая угроза.

Домой улетели поздно вечером в воскресенье.

В Москве высадились из самолёта в пять часов утра.

Здесь их ждал знакомый Саблина на отечественной «Клюкве», и в Вологду путешественники приехали утром, в начале десятого, успев немного поспать в дороге.

Прохору приснился странный сон.

Он стоял на мосту, пересекавшем не реку, а скорее озеро или залив, а над горизонтом, в той стороне, куда устремлялся красивый вантовый мост, вставало переливчатое золотистое сияние в форме новогодней ёлки.

– Ваши документы! – раздался голос за спиной.

Прохор дёрнулся, оглядываясь.

Мост перегораживала решётка, разделяя чёрную половину сооружения, утопающую в темноте, и светлую, на которой стоял Прохор.

Между ним и решёткой стояли три фигуры в пятнистых комбинезонах. Лица их скрывали маски, напоминавшие древние противогазы. Были видны лишь яркие белые глаза с вертикальными зрачками. В руках все трое держали необычного вида устройства, напоминавшие дубинки из колючей проволоки.

– Ваши документы! – повторил ближайший из троицы, угрожающе поднимая дубинку.

«Беги!» – просочился откуда-то в голову едва слышный шёпот.

Прохор попятился, чувствуя, как вздрагивают под ногами плиты моста, развернулся, побежал… и проснулся!

Он сидел на заднем сиденье «Клюквы», рядом со спящей Устей, автомобиль объехал с десяток машин по обочине, раскачиваясь, как лодка на волнах, углубился в улицы Вологды.

Устя проснулась, села прямее, потёрла кулачками глаза.

– Приехали?

– Скоро будем дома, – расслабился Прохор, прижимая жену к себе.

Первыми высадились у своего дома Шатаевы.