Бес с тобой

Растерянно оборачиваюсь, глядя на деда в поиске поддержки. На его старческом лице недоумение. Ожидание… немой вопрос.

Я бы ответила, да не знаю что.

— Советую подготовить, — холодно отметает мои суетные мысли Дима, — чтобы с бухты-барахты… я не обнаружился, — жуёт слова, тоже их явно с трудом подбирая.

— Да, конечно, — даже не могу точно сказать, рада ли. Внутри всё переворачивается с ног на голову. Очумелое сердечко своим громким стуком оглушает. В ногах дрожь. Улыбаюсь, как дура. А чему? Бес его знает…

— Вы уверены? — всё же роняю, затаив дыхание.

— Я уже почти на месте, — безапелляционно. — У тебя пять минут. Потом выходишь меня встретить. Время пошло, — и на проводе быстрые гудки.

Никогда не слышала военных, у меня круг общения совсем другой, но Дима явно из той сферы. Причём из комсостава. Ему удаётся пнуть меня, как никому и никогда. Хотя, на самом деле, никому и никогда в голову не приходило мной так лихо командовать.

— Дедуля, — начинаю мягко, спешно выискивая более верные слова. — У меня очень важное дело к тебе. Ты только не волнуйся.

Ой, зря это сказала. Такие слова, как правило, работают наоборот.

Блин! Так и есть. Дед хмурится сильнее. В глазах волнение. Понимая, что моя уловка идёт лесом, собираюсь с силами для признания.

— Сегодня приходили из отдела опеки и попечительства, — на одном дыхании, заломив руки и судорожно сжимая телефон. — Нужно срочно что-то придумать с опекунством или признанием меня дееспособной.

— Милая, — рассудительно и мягко отзывается дедуля, — ты же умная девочка. Понимаешь, как сложно найти человека, которому можно было бы доверить наш бизнес. Тебя… И который смог бы в кратчайшие сроки собрать такой огромный пакет документов. Мы с тобой пробовали… И не раз. Обсуждали.

— Да, — киваю неуверенно, — я понимаю, это сложно.

— Прости, но я не знаю, как нам найти выход из положения.

— А если скажу, что есть один вариант…

— Какой? — седые брови деда съезжаются на переносице, а три глубокие морщины прорезают лоб.

— Дима согласен помочь! — выдавливаю улыбку.

— Какой Дима? — вытаращивается дед. Впервые вижу такой откровенный шок на его бледном, исхудалом лице.

— Дедуль, — опять начинаю мямлить. Хочу градус разговора снизить, потому что от следующего он точно взвинтится на неприличную высоту. — Ты только… Прошу, — подаюсь к нему. Телефон в рюкзак прячу. Опускаюсь на стул, дедушкину руку в свои ладошки пленяю. — Не волнуйся только, прошу…

— Арина, — голос деда недовольно дрожит. Родственник махом высвобождает руку из моих: — Тебе лучше рассказать, что за Дима…

— Дедулечка… — сглатываю нервно. Блин, вот как более деликатно описать наше знакомство с Дмитрием? Точнее, при каких обстоятельствах оно случилось.

— Арина! — вот теперь тон дедушки вибрирует не только от волнения, но и недовольства.

— Вчера на меня напали в переулке, но меня спас мужчина. Его зовут Дима, — выпаливаю скороговоркой. Вроде как получилось быстро и достаточно чётко. — Это не всё, — уже снижаю скорость, потому что дед не сорвался на вопль, не бьётся в припадке, значит можно более спокойно разъяснить случившееся. — Его ранили, когда он меня спасал…

— Девочка моя, — странные телодвижения деда наводят на неутешительную мысль, что всё же в нём не осталось ни капли спокойствия. Не то порывается вскочить, не то с постели скатиться, не то за сердце схватиться. Торопливо его за плечи укладываю обратно:

— Деда, миленький, прошу, — шиплю слезливо, — успокойся… Тебе нельзя волноваться, будет плохо… Ты и так отсюда не скоро выберешься, а я не хочу с кем-то… — давлюсь слезами, шмыгая носом. Перед глазами влажная пелена. — Я с тобой хочу жить, понимаешь?!.

— Ариночка, маленькая моя, как же ты… — охает дед. — Это же опасно!

— Понимаю, — заверяю рьяно, — в этом-то и дело. А Дима… Дима — рыцарь. Правда-правда… Очень хороший. Не приставал, не пошлил, ни разу не намекнул на деньги. К тому же… — перевожу дух. — К тому же он уже сюда идёт!

— Зачем?

— Дело в том, что он сказал работникам отдела опеки и попечительства, что он мой дядя. А ещё, что у него есть документы какие-то на меня, а потом мы с ним…

— Как ты могла? — ошарашенно выдавливает дед. — Безответственно! Безрассудно! Чужому человеку… С ним… а он, — задыхается родственник, хватается за сердце. Аппарат начинает истошно вопить, через секунду в палату, как ураган, врывается медсестра.

— Да что же вы творите? — негодуют женщина, торопливо махнув мне рукой «на выход!». — Я тебе говорила, ему нельзя волноваться! — грозно пальцем, прежде, чем выхожу в коридор.

— Ах, вы… — ворчливое за дверью, которую тихо прикрываю. Виновато опустив голову, стою потерянная и осквернённая ситуацией. — И так не положено, — выговаривает Галина Сергеевна, добрая медсестра, такая участливая к нашей с дедом проблеме, — посетителей в вашем состоянии. Да ещё и девчонка вас вон, как доводит…

Слёзы обжигают глаза. Подавленно сажусь на скамейку для ожидания и чтобы никто не увидел моего горя, уставляюсь на свои ботинки.