Бес с тобой

— Мелкая, — первым нарушает тишину спаситель, — дуй к деду, я сейчас. — Таким тоном, что и возразить нечего. Зато убеждаюсь — медсестра и Дима знакомы. Лишь мажу взглядом по Галине, скрываясь за дверью палаты дедушки.

Ах, ну да… и пропуск, как понимаю, как раз отсюда…

ГЛАВА 9

Бес

— Юля попросила тебе выбить пропуск, но я и не думала, что ты собираешься сюда, — злым шепотом нападает Галина, только дверь за мелкой захлопывается. — В кардиологию! По души Исмаила и девочки!

— Галюсь, — предупреждаю тихо и угрожающе мягко. — Нос не суй, куда не следует.

— Теперь понятно, откуда у Когана платная палата, — догадливо кивает. Да, есть такое. Как услыхал новость, сразу договорился об отдельной палате. Не ради благотворительности или спасения грешной души, так делу удобней. — Бес, — перестаёт храбриться знакомая, — прошу, не трогай их, — с мольбой.

— Терникова, — обманчиво ровно, — ты забываешься. — Холодно скольжу взглядом по коридору — нет ли лишних ушей и глаз. — В моменты милосердия вспоминай, благодаря кому ты здесь работаешь. И для сравнения, где бы ты была…

— Они… — Галя часто кивает, явно плутая в том, что дозволительно и тем, что хочется сказать. — Девочка… одна останется… — по лицу ползёт досада.

Нежно дёргаю к себе, лживо бережно обнимаю:

— Спасибо, Терникова, буду знать. А теперь пошла гулять, — Подталкиваю прочь и формально стучу в дверь: — Здравствуйте, — вхожу в палату, изучая реакцию старика. Мне смущаться нечего. Криво улыбаюсь: — Не знаю, что вам обо мне рассказала Арина…

Исмаил Иосифович бледнеет, глаза испуганно расширяются.

Бл*, не хватает очередного сердечного приступа! А что хуже паники мелкой.

— Дим, я о вас… — Встревоженно щебечет Арина.

— Мелкая, — бесцеремонно обрываю, — я очень кофейку хочу. Там аппарат есть… — всем видом изображаю безмятежность. — Где-то внизу… — киваю неоднозначно. Кровь из носу нужно избавиться от девчонки. Нам с дедком придётся поговорить тет-а-тет и предстоит долгий и деликатный разговор.

Арина ошарашенно глядит.

— И пирожок, — добиваю серьёзностью. — Съел бы. На первом этаже в кафешке… Или напротив больницы, уж и не помню, но вроде кулинария где-то была.

— Я?.. — недоуменно хлопает ресницами девушка. Посматривает то на деда в поисках поддержки, то на меня, осуждающе.

— Да, милая, — подхватывает благоразумно Исмаил Иосифович. — Пока мы с Дмитрием поговорим, прогуляйся, пожалуйста, — выдавливает улыбку, кое-как справляясь с эмоциями.

Арина чуть мнётся, явно разрываясь между послушанием и упрямством подростка, но воспитание побеждает:

— Конечно, — кивает зажато. Чмокает деда в щёку, а проходя мимо меня, бросает искоса вдумчиво-колючий взгляд.

Торможу рукой — Арина чуть шарахается, избегая прикосновения. И так откровенно обвиняет взглядом, что плююсь в сердцах.

Бл*, шуганая стала! Хреново!

Быстро из верхнего кармана выуживаю пятихатку, — заначки по разным рассованы, — и протягиваю мелкой:

— Кофе, пирожок… и себе шоколадку.

Примирительно. Все девочки обожают шоколад.

— Я не люблю сладкое, — недовольный прищур.

— По тебе видно, — проглатываю очередную колючку мелкой, — тощая, злая, — пытаюсь смягчить момент. — Пора начинать!

— Хорошо, — неправдоподобно смиренно забирает купюру Арина. — Ну тогда вам пирожок… со сгущёнкой.

— Я не люблю сладкое, — морщусь.

— Пора начинать, — приторно улыбается девчонка.

— Мелкая, — суживаю угрожающе глаза, — язвительность тебе не к лицу.

— Правда? — Арина обиженно поджимает губы. — Зато, видимо, лишние килограммы будут кстати, — неопределённо мотнув головой, уходит.

Вот же… зараза!

Сладкая, маленькая зараза.

Когда остаёмся одни, тишина звенит какое-то время.

— Я согласен на любые условия, — голос Исмаила Иосифовича чуть дрожит. — Только внучку не троньте.

Удушливо скребёт совесть, но нелепое чувство затапливаю реалией жизни — Пастор не оставит их в живых, если земля не будет принадлежать ему.

— Разумная мысль, — кидаю безлико. — Жаль, сразу не пришлась по вкусу.

— Не думал, что так низко, — запинается старик. Сокрушённо качает головой, тяжко выдыхает: — Воевать с детьми — методы уже даже не фашистов. У них хотя бы были цели — идея чистой нации, а у вас…

Теперь во мне бушует гнев. Я, как закипающий вулкан, а что неприятнее — с Коган согласен.

— Вас предупреждали. И не раз, — удерживаю спокойствие.

— Я подпишу, — твёрдо вторит Исмаил Иосифович. — Арина — хорошая девочка, которой пришлось несладко… Поэтому вас рядом быть не должно!

— Разумно, — киваю ровно, — только… — секундная пауза, — я внучке вашей пообещал кое-что. — Даже сам не понимаю, на кой это говорю. — Пока вы будете в больнице, я должен за ней присмотреть!

— Зачем вы такое пообещали? — не сводит пытливых глаз Исмаил Иосифович.

Знал бы я…

— Было нужно в доверие втереться, — отчасти правда: обелять себя не собираюсь.

— Смотрю, — с горечью, — у вас это вышло. Что странно, — добавляет задумчиво, — при всей наивности и хрупкости Арина видит людей, как и я — насквозь. Хотя, — тяжко переводит дух, — я в вас тоже ошибся.

Ни на секунду обидно не становится. Коган говорит правду. А на неё грешно обижаться.