Бес (СИ)

Долгие дни голода и моральное истощение все же играли со мной злую шутку, и вместо ненависти мне до боли хотелось искать защиты в его объятиях, как раньше. Его голос и близость сбивали меня с толку, обманывали все мои инстинкты, нарушали все мои принципы.

От его запаха кружилась голова, я так слаба физически, что не могу бороться с моими эмоциями. Дикая, безумная страсть к этому жуткому существу никуда не делась. Она, как самое настоящее проклятие, жила внутри меня под кожей и змеилась от одного взгляда на него. И кокаину не сравнится с этим чистейшим кайфом вдыхать и жадно впитывать каждое его слово. Это его я заменяла белым порошком, нашла суррогат, который спасал от бешеной ломки по его рукам, по его тел, у по всему, что являлось им, а следовательно, являлось и мной самой.

Ненависть трансформирующаяся в больную любовь, которая так тесно сплеталась с этой самой ненавистью, что я уже не различала, где одна, а где другая. Только сердце на куски разрывается, когда он так близко.

— Слишком рано. Ведь мы еще даже не начали играть, и ты не видела, сколько всего я приготовил для тебя, моя любимая сука.

Нервно сглотнула от того, насколько близко склонился ко мне и как обожгло его дыхание мое лицо.

— Я даже не сомневалась, что все будет идеально. Ведь ты перфекционист, Саша. Даже моя смерть должна быть такой, как ты спланировал.

— О дааа, именно такой, как я спланировал. Я уверен, что ты оценишь мои старания.

Он рывком усадил меня на кровати и кивнул кому-то за своей спиной. В ту же секунду ко мне приблизилась женщина с иглой и катетером. Саша стиснул мое запястье, впиваясь взглядом мне в глаза.

— У тебя есть выбор, ты подчинишься и дашь ей это сделать, а потом начнешь нормально питаться, либо тебя свяжут по рукам и ногам и будут делать это насильно. А если я решу, что этого мало, то тебе засунут трубку в рот и будут заливать в тебя еду насильно. Тебе не понравится. Это будет зверски больно и унизительно.

— Ублюдок. Как же я тебя ненавижу.

— Правильный выбор, Ассоль. Я знал, что ты умная девочка.

Повернул голову к женщине в белом халате.

— Когда закончите, пусть ей принесут поесть что-то легкое. Будешь умничкой, я придумаю для тебя приз.

Усмехнулся. И мне захотелось зажмуриться или даже вцепиться ему в лицо. Я все еще помнила эту проклятую, кривую и злую усмешку. Холодную и циничную, но она раньше никогда не предназначалась мне.

Он ушел, а я, сцепив зубы, позволила вкачать в себя какое-то лекарство, от которого стало намного легче физически и отвратительно внутри. Мне словно душу разодрали, и болела каждая молекула.

Несколько дней меня откармливали, постепенно увеличивая калорийность моего меню.

Мне казалось, что я словно приготовлена на убой, но у Саши были планы поинтересней. Если бы я могла предположить, какую дьявольскую пытку он для меня приготовил, я бы перерезала себе вены ложкой, я бы воткнула ее себе в горло, чтобы пробить трахеи и захлебнуться собственной кровью… но мне было далеко до Саши. Я представить себе не могла, на что способен этот гений-психопат и что уготовил для меня его изощренный и больной разум.

Он пришел за мной лично перед тем, как мне принесли новую и чистую одежду. Вначале. Когда я ее увидела, я не поверила своим глазам, — этого быть не могло. Передо мной лежало ситцевое платье в бледно-голубой цветок. То самое, которое я так часто носила в те времена и которое нравилось объекту под номером 113. Только то платье сгорело вместе с пожаром и не могло находиться здесь… разве что, если его не сшили лично для меня, с точностью воспроизведя и рисунок, и покрой, и самые мелкие детали. Белые носки, босоножки и белая лента.

— Хозяин приказал заплести вам косу.

Моя конвоирша не решалась приблизиться без моего согласия. Нет, я не ненавидела ее. Я знала, что у нее особо не было выбора. Ей приказали, и она выполняет эти приказы. Повернулась к ней спиной, позволяя уложить свои волосы и вплести в них ленту.

Перед глазами мелькают картинки, как я сама плету косу и думаю о том, как он потянет меня за нее, пригвоздив грудью к решетке и вбиваясь в меня сзади, как захлестнет эту ленту на моей шее, кусая мочку моего уха и хрипя с каждым толчком все сильнее. А я держусь руками за верх решетки, запрокинув их за голову, прижавшись ягодицами к прутьям, выгнувшись в пояснице, и они впиваются в нежную кожу, оставляют страшные синяки, потому что в эту ночь сменили замки на его клетке, и у меня пока еще нет ключа… мы трахаемся, как взбесившиеся животные, прямо через решетку. Она нам не помеха. Что значит клетка между нашими телами, если его душа вбивается в мою, и ей плевать на все преграды, когда моя жадно принимает ее в себе?

Вскинула голову, прогоняя воспоминания, унимая дрожь во всем теле. Вышла к нему, стоящему в длинном коридоре, облокотившись о стену. И от меня не укрылось то, как он вздрогнул, увидев меня в этом платье, но тут же взял себя в руки и ухмыльнулся.

— Надо же. Ни голод, ни наркота, ни годы не изменили твоей красоты, Ассоль. Особенно в полумраке. Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.