Бес сознания 2 (СИ)

— Если не сильно далеко, я могу съездить за тобой, — Вова смотрит на часы и добавляет, — время еще есть, да и мне нужно поспать хоть пару часов, я всю ночь ехал.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Значит, я за телом, а вы ждите. Постараюсь вернуться как можно скорее.

Я выхожу из Семена, вижу, что в меню выбора одержимых есть теперь и кнопка: «Личное тело».

Выбираю его.

Первое, что я ощущаю — жуткая вонь. Запах гнилья, мочи, грязных немытых тел ударяет в нос и тут же подкатывается тошнота. Я не сдерживаюсь, поддаюсь позыву, но желудок больно сводит спазмами, а меня тошнит только желудочным соком.

— Я думал, ты сдох, — рядом раздается скрипучий, словно сильно прокуренный голос, и кто-то толкает меня в бок. — Ты сутки дрых, не шевелился даже. Думал выносить тебя.

Все тело сводит от боли в мышцах, каждая клеточка ноет и пульсирует, кажется, у меня даже кости и те болят. А еще меня жутко знобит, хотя по идее на дворе лето, мне не должно быть так холодно.

Да что ж так-хреново-то?

— Воды, — прошу я, собственные звуки больно царапают горло. Я захожусь кашлем.

— Сам подними задницу и иди попей, я тебе че, мля, служанка? — отвечает голос и теперь проясняется зрение, а я вижу того, кому он принадлежит.

Передо мной сидит жилистый худой мужик бомжеватого вида со спутанной грязной бородой, к слову, грязная у него не только борода, а все, за что можно зацепиться взглядом.

Я осматриваюсь по сторонам. Мы в какой-то импровизированной палатке из палок и грязных тряпок, сам я, видимо, спал на картонной подстилке. Сквозь дырку в тряпке виднеется небо, а снаружи слышатся голоса. И снаружи там очень шумно, галдёж стоит как на базаре.

Я поднимаюсь на локтях, пытаясь привстать. Чувствую, как кружится голова, как меня начинает колотить мелкой дрожью и как снова подкатывает рвота. Нужно попить. А еще поесть. Кажется, мой предшественник очень давно ничего не ел.

Кое-как на карачках я выползаю из палатки в надежде глотнуть хоть каплю свежего воздуха, но там меня ожидает разочарование. В нос тут же ударяет смрад мусорных куч — они здесь высятся повсюду насколько только хватает обзора.

— Где вода? — спрашиваю я, оборачиваясь на соседа.

— Ты че, совсем мозгами поехал? — зло зыркает он на меня затуманенным взглядом. — Где найдешь, там и твоя вода! Сам все выхлестал, а теперь с меня спрашиваешь.

Меня то и дело подмывает использовать исцеление, но я не знаю, что именно исцелять при наркоманских ломках. А то, что у меня именно они я даже не сомневаюсь. Состояние напоминает похмелье, помноженное на острый грипп. И единственное желание в таком состоянии — просто лечь и спокойно сдохнуть.

Но я нет, я поднимаюсь на ноги и иду, сам не зная куда. Мне нужна еда и вода, а еще информация.

Здесь людно. Грязные женщины и мужчины в лохмотьях копошатся в мусоре, что-то выискивая. Прямо у куч стоят хижины, сделанные из всего, что, по всей видимости, попадалось под руку. Какие-то две бабы лениво и медленно мутузят друг друга за старую замусоленную подушку, вырывая ее друг у друга. Но больше всего пугает то, что в этом городе бомжей есть дети. На глаза попадается чумазый мальчонка лет трех без штанов в одной растянутой футболке, он держит в грязных пальчиках корку черствого хлеба и с аппетитом ее грызет, с любопытством наблюдая за дракой.

Вот тебе и цивилизация, вот тебе и социализм, вашу мать. Нет, я предполагал, что мусорные города — это что-то плохое, но действительность оказывается куда суровее.

— Где вода? Есть пить? — спрашиваю я сидящего на ржавой бочке деда.

Он глядит на меня исподлобья, качает неодобрительно головой, взгляд у него вполне вменяемый в отличие от взгляда соседа и большинства обитателей свалки.

— Совсем обленились, молодежь, — ворчит дед, достает из-за пазухи грязную флягу и протягивает мне, но отдавать не спешит, а строго говорит: — Только потом пойдешь и из бочки полную наберешь, понял?

Я киваю. Фляга оказывается у меня в руках, обращаю внимание на свои грязные длинные тощие пальцы в занозах. Прикладываюсь к фляге и жадно пью. Только когда осушаю флягу до конца, понимаю, какой неприятный привкус болота был у этой воды. Но благо я ее уже допил.

— Где мы? — спрашиваю я старика.

Тот окидывает меня недовольным подозрительным взглядом.

— Совсем мозги поехали от дряни вашей? — спрашивает он.

Я киваю, и снова спрашиваю.

— В какой мы республике? Какой город поблизости?

— Левка, ты меня пугаешь, — настороженно говорит старик, — такой молодой, а уже того... Не жри больше эту заразу из вертолета.

— Не буду, — обещаю я. — Но ты просто скажи, где мы. Уйти я хочу.

Дед удивленно округляет глаза, долго молчит, словно бы размышляет, всерьез я или просто и впрямь кукухой поехал.

Но ответить он мне так и не успевает, вдалеке слышится рокот вертолета, и все вокруг заметно оживляются: кто сидел, вскакивают, кто прятался в хижинах и палатках, торопливо выползают оттуда, и даже бабы перестают драться за подушку и, спешно подбирая грязные юбки, начинают взбираться на самую высокую мусорную кучу.