Бес в ребро. Сборник рассказов

Посетителей в зале было немного. Времена такие – народу не до ресторанов. Безденежье, дороговизна, инфляция… Присутствующие, в основном кавказцы и «распальцованные» братки, провожали взглядами Ирку, пока мы проходили через зал. Я шел сзади и сам любовался ею. Всё-таки, это роскошная женщина. Длинные ноги подчеркивали туфли на высоком каблуке и узкая юбка, чуть выше колен, её строгого темно-синего костюма. В декольте виднелась подвеска с небольшим изумрудом в тон ее зеленых глаз, в ушах такие же маленькие сережки. Помада неяркая и такого же цвета как лак на ногтях. Всё невычурно, неброско, но чертовски привлекательно!

Мы выбрали столик в уютном уголке у стены. Я сел рядом с Иркой, а не напротив. Заказал скромненько – по салатику, котлеты по-киевски, пирожные, кофе. Официант открыл шампанское, наполнил бокалы.

– За тебя! – я прикоснулся своим бокалом к её.

– Ты ж за рулем.

– А-а! Бог не выдаст, свинья не съест.

Но и в самом деле, во избежание эксцессов, лишь пригубил.

Играла тихая музыка и музыка вечная – звучало битловское «Yesterdey». И моя рука, как и семнадцать лет назад, легла на Иркино колено. Реакция Ирки мне показалась индифферентной – она глядела в тарелку и ковырялась вилкой в салате. Чуть сдвинув юбку, я погладил ее ногу немного выше. Ирка перестала ковыряться в салате и подняла глаза, смотря куда-то вдаль. На ней были колготки, но и через них было приятно ощущать ее тело, манящее, роскошное, сексуальное. Моя рука скользила все выше, подбираясь к тому месту, которое женщины обычно называют «низ живота». Ирка положила свою ладонь на мою руку, остановив ее. Я приблизился лицом к Иркиному уху, дотронулся кончиком языка до мочки и прошептал:

– Поедем ко мне…

– Мне домой надо.

– Ир, пожалуйста, поедем ко мне!

– Нет!

В моей холостяцкой берлоге было не прибрано. На шкафах и на тумбочках пыль, на стульях разбросаны вещи. Конечно, если бы я знал, что приду с дамой, заранее навел бы порядок. Но извиняться я не стал. Зачем? Глупо. И вообще, едва мы вошли в квартиру, не говоря ни слова, начали целоваться. Как скаковой жеребец, перед которым открылись створки стартового бокса, бросается с места в карьер, так и я, захлопнув входную дверь, тут же схватил Ирку в охапку и припал губами к ее губам, ощущая своим языком ее язык, нёбо, зубы.

– Мне надо позвонить домой, – Ирка отпихнула меня.

– Пожалуйста, вот телефон.

– По межгороду¹.

– Да ради бога, не вопрос.

Ирка набрала номер.

– Это я, привет!.. Да, в Москве. Я останусь ночевать у Маринки. Покорми ребят. Котлеты в холодильнике, на гарнир макароны свари. Алёшку в сад завтра сам отведешь. И смотри, чтоб Вовка в школу не проспал. Всё, целую.

Она повесила трубку.

– Ты любишь его?

– Вов! Ну если бы любила, была бы я сейчас здесь, у тебя? Ты же сам был женат два раза. Неужели до сих пор не понял, что марш Мендельсона – это похоронный марш для любви. С бытом любовь кончается, начинается рутина, какие-то обязанности, обязательства… В семейной жизни романтики нет.

– Откуда такое упадничество?

– Вов. Ты хочешь, чтоб я ушла?

– Нет!

Я снова захапал ее в объятия.

– Пусти, мне в туалет надо. И… у тебя совмещенный санузел? Тогда принеси мне полотенце, я сразу приму душ.

Чистого полотенца у меня не было, стиркой я не занимался давно, поэтому указал ей на то, что висело на сушилке.

– Возьми это.

Я все еще стоял в дверях, надеясь, что мы примем душ вместе, а Ирка уже переминалась с ноги на ногу, ей сильно хотелось писать.

– Всё, уходи! – это прозвучало как приказ, которого нельзя было ослушаться. – У тебя кофе есть?

– Да.

– Вот и приготовь пока.

Она вышла из ванной, завернутая в то самое полотенце.

– Извини, халата у меня здесь нет.

Мы пили кофе, а она все держала одной рукой концы полотенца возле ключиц. Еще стеснялась меня. Странно. Раз она здесь, то понимает, что я ее не в шахматы играть позвал. А раз понимает, к чему эта стыдливость? Я подошел к ней и одним рывком сдернул с нее полотенце.

– Ты все такой же неисправимый хам! – Ирка поднялась с табурета, и ее руки обвили мою шею. – Но все равно хороший.

Я отнес ее на кровать, узкую, полуторку. Но нам не было тесно, потому что она была я, а я был она. За эту ночь не осталось ни одного квадратного сантиметра ее тела, который не целовали бы мои губы, ни одного участка кожи, который бы не ласкали мои пальцы. Да, возможно, если бы мы тогда, семнадцать лет назад поженились, уже исчерпали бы арсенал своих ласк. Многократно повторенное стало бы рутиной, и действительно, марш Мендельсона превратился бы в реквием. Но сейчас! Сейчас я наслаждался Иркой, словно это была первая женщина в моей жизни. Её ноги лежали на моих плечах, мои руки ласкали ее грудь, мои губы соединились крестом любви с ее половыми губками, язык проникал в родник, источающий желание, я чувствовал запах возбужденной женщины и наслаждался им, ее оргазмы будоражили сознание, наполняя душу восторгом, сам же я берег силы для финиша этого ночного марафона, и только под утро позволил себе соединить наши плоти…