Беседа

Мальчик был кадет, а ты слесарь. Клянусь тебе честью, что, несмотря на разные социальные прослойки, ты будешь так же несчастлив, как он. Как бы ни был ясен небосвод, дожди будут. И мое самое главное желание, чтобы и ты и все люди на земле были счастливы даже во время дождей. Не было бы дождей, не было бы и радуги. Самая большая беда для хорошего художника, когда ему приходится рисовать радугу во время дождя. Это вымышленная радуга.

Ты рисуй радугу только, когда ее видишь, ты даже выдумывай радугу, если ее и нет на свете. Но помни: радуга может стать назойливой, и тогда выдумывай дождь. А если нет ни радуги ни дождя, тогда выдумывай то, чего нет на свете. Это и есть самый настоящий реализм.

Романтика — это есть реализм, который нельзя купить в магазине. Ссоры в коммунальной квартире происходят не от романтики, а от реализма. Стоило бы этим озлобленным соседям только подумать о том, что у каждого человека есть своя долгая и задушевная жизнь, то тогда бы ни один человек не подумал бы о том, что ему хочется жить в отдельной квартире.

Коммунизм — это желание приобрести соседей, это желание присоединить свое одиночество к одиночеству соседа. Как бы ни было многочисленно собрание, всегда оно оканчивается тем, что люди расходятся по местам, где они живут. Никакие фанфары торжественных собраний не заменят тебе твоего одиночества.

…С пятнадцатого этажа на тротуар падает человек. Подбегает милиционер и видит: лежит пиджак и десять гривенников. Упавшего человека нет. Но в пиджаке находят паспорт. Выясняется, что фамилия его владельца — Рубль. Рубль разбился на гривенники. (Начинается новый рассказ. О судьбах гривенников. О каждом гривеннике отдельно. У каждого своя судьба.) Один захотел послушать курских соловьев. Билет в Курск стоит дороже гривенника. Пришлось добираться пешком. В Курске опять неприятности. Без командировочного не дают номера в гостинице. Заночевал на улице. Кто-то подобрал его и разменял в трамвае на копейки. Начались новые судьбы.

Судьбы копеек. Второй Гривенник стал большим начальником. Допустим, секретарем Союза писателей. Нелегкая задача для Гривенника. Но он справляется. Как? Да еще как! Теперь он выглядит важнее Рубля. Третий пошел работать шофером такси. Он начал размножаться. Повернул ручку счетчика — выскочил гривенник. Довез пассажира — получил на чай гривенник…

Первый Гривенник был очень голоден. Он купил за девять копеек булочку и, съев ее, превратился в девочку-копеечку.

«Как жить? — подумала девочка. — У меня в Москве нет никого близких. А в Курске есть тетя».

И девочка пошла к тете в Курск.

Ах, как здорово она идет! Я еле поспеваю за ней. Если бы я мог сообщить вам, о чем она сейчас думает, я стал бы великим писателем. Но я пока что только член Союза советских писателей, давно не вносящий членские взносы…

Девочка остановилась у самой обочины этой строки и задумалась…

Над Россией стояла луна.

И вот посредине снежной России идет медведь и несет на вытянутых лапах девочку. Мне хочется сказать: на руках, но у медведя нет рук, у него лапы.

Медведь шел по шпалам.

Все шпалы, шпалы, шпалы.
Все спало, спало, спало.

Но медведь не привык ходить по шпалам, и потому он скоро устал. Впереди горел огонек. И вдруг огонек погас, и тогда всей грудью задышала сказка…

С правой стороны выскочил страдающий бессонницей заяц, с любовью поглядел на девочку и сказал:

— Ничего не бойся, девочка, во мне ты всегда найдешь верного защитника.

А стрекоза, усевшаяся на ее блузочке между третьей и четвертой пуговицей, ничего не сказала, она от рождения была глухонемой.

Ночь была очень торжественная, девочка шла и шла, и луна возвышалась над нею, как старая вдовствующая императрица, которая все еще мечтает выйти замуж за какого-нибудь короля.

Девочка шла, и вместе с нею шли дни. Девочка похоронила бабочку и поставила муравья сторожить ее могилу.

— Я не хочу, чтобы ее тело растерзали дикие звери.

Зиму сменила весна, весну — лето, муравей умер, не сходя с назначенного места.

Девочка идет к тете в Курск, она устала, она похоронила медведя и бабочку-однодневку. И тогда город со всеми домами, улицами, мостовыми пошел навстречу девочке. Булыжники тоже ушли навстречу девочке, и в городе легко стало класть асфальт.

Девочка стала фантазировать. Она приняла обыкновенную будку обходчика за волшебную, и, как это ни странно, будка оказалась действительно волшебной.

Девочка вошла в магазин, и кассирша, утомленная семейными дрязгами, взглянула на нее пьяными глазами, потому что у пьянства и у горя глаза одинаковые.

— Девочка, — сказала кассирша, — я устала оттого, что все, буквально все приходят ко мне за звездами. Девочка, будь доброй, попроси у меня пылинку.

Девочка обнаглела:

— Дайте мне самую большую пылинку, какая у вас есть!

И тогда старая, утомленная кассирша, у которой плохие соседи и у которой всю ночь в ушах было трамвайное движение, выдала ей пылинку величиной с земной шар…