Беседы о музыке с Сэйдзи Одзавой

Оба концерта были прекрасными и запомнились надолго. Исполнение получилось невероятно качественным и душевным. Сквозь напряжение звучала спонтанная чистая радость. Молодые исполнители старались изо всех сил, и результат получился великолепный. Кульминацией стало заключительное исполнение Чайковского – эмоциональное, полное юной красоты. Зал поднялся, аплодисменты не смолкали. Особенно тепло реагировала парижская публика.

Конечно, в этих аплодисментах была и поддержка вернувшемуся на сцену маэстро Одзаве – в Париже его всегда любили. И похвала бесстрашно сражавшемуся студенческому оркестру, звучавшему совсем не по-студенчески. Но не только. В этих аплодисментах была чистая, без нотки сожаления, идущая из самого сердца благодарность за хорошую музыку. И неважно, кто стоял за пультом, а кто играл на сцене. Главное, это была точно хорошая музыка, с искрой и магией.

После концерта всеобщее возбуждение не спадало. От многих участников я слышал, что у них «во время концерта на глаза внезапно навернулись слезы», или что «такая потрясающая возможность выпадает очень редко». При виде несдерживаемого потока этих эмоций и горячей реакции зала я понял, почему маэстро отдает академии часть души, почему она так важна и незаменима. Он стремится передать новому поколению настоящую хорошую музыку. Передать само чувство. Вызвать чистую вибрацию в душах молодых музыкантов. Думаю, это дарит ему огромную радость – не меньшую, чем управление первоклассными оркестрами вроде Бостонского симфонического или оркестра Венской филармонии.

Между тем при виде маэстро, который не щадит свой еще не окрепший после операций организм и почти безвозмездно готовит молодых музыкантов, я с горечью понимаю, что, будь у него хоть несколько тел, ему все равно будет мало. По правде сказать, это меня печалит. Если бы мог, я нашел бы для маэстро пару-тройку запасных тел…

Беседа шестая У меня нет готовой методики обучения. Я всегда действую по ситуации

Это интервью состоялось 4 июля [2011 года] в поезде Женева-Париж. Однако из-за моей невнимательности запись получилась некачественной, и на следующий день мы еще раз встретились в парижских апартаментах. Два дня между концертами маэстро выглядел очень усталым. В его облике все еще сквозило приятное возбуждение от успешного концерта, но энергия, безжалостно растраченная на сцене, до сих пор не восстановилась. Немного сна, немного еды, немного усилий над собой, вот и физические силы возвращались к нему так же – понемногу. Тем не менее он сам подсел ко мне в вагоне со словами:

– Ну что, поговорим?

Когда речь зашла о подготовке молодых музыкантов, маэстро разговорился. Гораздо охотнее, чем о своей музыке.

Мураками: Вчера между репетициями я немного беседовал с Робертом Манном, он сказал, что это лучший набор за семь лет.

Одзава: Да, я тоже так считаю. Кстати, в прошлом году я не приехал – болел. И, на мой взгляд, это пошло на пользу. Вынужденные справляться без меня (до этого я как организатор обязательно приезжал сюда каждый год), и преподаватели, и ученики мобилизовались. Раньше я с утра до вечера был рядом. Ходил на все занятия, внимательно наблюдал. Но в прошлом году не смог выбраться из-за болезни, а в этом хоть и присутствовал, но не так активно, как раньше. Почти целиком положился на преподавателей.

Мураками: Преподавательский состав с прошлого года не менялся?

Одзава: Нет. Он не менялся с самого начала. Но, знаете, по-моему, и Садао [Харада], и Нобуко [Имаи] очень выросли как педагоги за эти несколько лет. Памела всегда была на высоте, но и остальные стали прекрасно преподавать. Что непросто с учетом очень высокого уровня наших учеников, многие из которых приезжают по несколько раз.

Мураками: Значит, обучение того стоит.

Одзава: Конечно.

Мураками: Молодые музыканты, которые к вам приезжают, в основном еще учатся?