Беседы о вере и церкви

Это не значит, заметим в скобках, что Бог не может отменить того, что было, что Он как–то «связан», — нет, Бог все может и ничем не связан; просто Он этого не делает никогда, по причинам, для нашего понимания совершенно недоступным. Поэтому спасение не является просто отменой следствий грехопадения. Мы видим, что и по восприятии нами благодати мы продолжаем быть подверженными нападкам греха и страстей, болеем и умираем. И само спасение содевается нами с великим и напряженным трудом — поистине в поте лица своего съедаем мы хлеб жизни вечной (Быт. 3:19). Определение Божие Адаму и Еве остается незыблемым; а устроенное нам воплощенное спасение ведет нас к жизни вечной другим путем — с учетом, так сказать уже совершившегося порядка вещей, и так, чтобы человек свободно и сознательно потрудился над своим спасением, а не просто получил его, ничего не делая. Здесь проявляется и великая «педагогическая» справедливость Божия, и опять же — уважение к свободе: не хочешь — не спасайся.

Но, по согласному мнению Св. Отцов, и результат Боговоплощения — несравненно выше просто возвращения в состояние Адама до грехопадения. Если в раю, сколько можно судить, общение человека с Богом было хоть и постоянным и полным, но несколько внешним, то теперь человек вводится в самую внутреннюю жизнь Божества, соседя со Христом одесную Бога–Отца, получая не просто прощение, избавление от смерти, мир с Богом и исцеление, но и гораздо более, — обожение. Таков, кстати, если можно так сказать, «стиль действий» нашего Бога — не просто «исправить», а несравненно улучшить даже столь трагическое положение, коим является грехопадение.

Второй вопрос: зачем надо было Богу воплощаться? Неужели Он не мог как–то по–другому спасти нас? Конечно, мог; но сделал именно так. Ввиду того, что эти вещи превышают наше разумение, обратимся к Священному Писанию, к Откровению Божию: как Бог Сам, насколько возможно для нас, «объясняет» нам это? Во–первых, какие бы мы наведения не делали, как бы мы ни приближались к пониманию воплощения Бога, в существе своем это навсегда останется для нас тайною: «великая благочестия тайна — Бог явился во плоти» (1 Тим. 3:16). Во–вторых, основание для Боговоплощения — это любовь Бога к созданию, хоть и падшему. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16).

«Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас, и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 4:8–10). Ап. Павел отмечает при этом, что любовь Христова превосходит человеческое разумение (Еф. 3,19). Прекрасно говорит об этом преп. Исаак Сирианин: «По любви к твари Сына Своего предал Бог на крестную смерть не потому, что не мог искупить нас иным образом, но чтобы научить нас тем преизобилующей любви Своей… А если бы у Него было что более драгоценное, и то дал бы нам, чтобы сим приобресть Себе род наш. И не благоволил стеснить свободу нашу, но благоволил, чтобы любовию собственного нашего сердца приблизились мы к Нему».

В–третьих, как мы сказали, спасение сводится к двум вещам — оправданию и освящению падшего человека. Оправдание, повторим, есть разрушение средостения между человеком и Богом (Еф. 2:14), а средство для этого разрушения есть жертва. Еще Ветхий Завет прообразовательно установил весьма развитый культ жертвоприношений; ими указывалось на хотящую явиться грядущую Жертву Христову. «Всё почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:22). Но такого рода Жертва, сила которой должна искупить всё человечество, должна быть, во–первых, смертью человека, а во–вторых, не только человека, но — вышечеловеческой. А Господь Иисус Христос и есть Бог, принявший в Себя человеческое естество, кроме греха, т. е. — Богочеловек. Его добровольная смерть на Кресте поэтому и явилась искупившей и оправдавшей всякого человека.