Беседы об архивах

Итак, хранить неизвестно до какого времени, с неопределенной целью?.. Это многих может расхолодить, но мы и не хотели бы приобретать сторонников ценою элементарных и, так сказать, компактных, не соответствующих самой сути предмета рекомендаций.

Замечено, что современный человек склонен безоговорочно одобрять все, позволяющее сделать большее при помощи меньшего, — маленькие транзисторы, совсем маленькие магнитофоны и т. п. Это в сфере потребления; в сфере, связанной с производством духовных ценностей, с творчеством в широком смысле слова, этот критерий будет, по-видимому, неприменим еще долгое время.

Не станем скрывать — в том роде деятельности, границы которого мы пытаемся здесь наметить, нет прямой зависимости «действие — результат». Действия, о которых идет речь, — непривычны, рассчитаны на длительные сроки, результаты их отдалены, не вычисляемы заранее и могут не соответствовать затраченным усилиям. Но ведь, как и во многих других случаях частной нашей жизни, задача в том, чтобы исполнять свой долг, как сам его понимаешь, не ожидая непременно приличного вознаграждения; мы воистину виновны только тогда, когда не исполняем нами же предначертанное.

«ПИШИТЕ ПИСЬМА!»

Настанет время, когда…переписка заменится електрическим разговором.

В. Одоевский

— Что писать? — спросил Егор и умокнул перо.

А. Чехов.

Ваше письмо. Вот только будет ли оно написано? Вероятнее всего — заменится двумя-тремя телефонными разговорами

«Пиши!» — кричат друзья и родные, провожая поезд. Провожающие рисуют в воздухе ломаные линии — строчки будущего вашего письма…

— Вот только будет ли оно написано? Вероятнее всего — заменится двумя-тремя телефонными разговорами и телеграммой о приезде, — совсем не так, как у людей предшествующих поколений, полвека и далее назад.

Да, в архивах XVIII–XIX веков переписка занимает огромное место. Супруги, братья, друзья писали друг другу — так сказать, «для себя», а нужны оказались нам. В их письмах — непосредственное впечатление от событий, ставших со временем историческими, имена, привлекшие благодарное внимание потомков, факты, даты, острые суждения, подробности хозяйственной жизни, важные для экономиста… Не перечислить всего, что извлекают современные исследователи из частных писем давно умерших корреспондентов.

Архивы наших современников с каждым годом скудеют перепиской. Нередко в государственные архивохранилища поступают в полном объеме бумаги писателя, ученого, издательского работника; среди рукописей, удостоверений, автобиографий и прочего не могло не быть большого количества писем, однако же они отсутствуют: родственники рассказывают, что переписка целиком или в значительной своей части была уничтожена ими или самим владельцем в предвоенные или военные годы. Сегодня это происходит намного реже. Но, быть может, не менее печальное для архивистов и историков, а, в сущности, для общества в целом обстоятельство заключается в том, что люди вообще все меньше и меньше переписываются.

В 1930-е годы они переписывались меньше, чем десятилетием раньше. Одно из писем 1935 года замечательного писателя и ученого Ю. Тынянова ближайшему своему другу начинается иронически-горькими словами: «Ты напомнил мне своим письмом старинный обычай (первая четверть XX века) переписку».

Но в 1940-е и 1950-е годы люди стали писать друг другу еще меньше, чем в 1930-е, и не нужно быть ни историком, ни архивистом, чтобы заметить, с каким ускорением вытесняется переписка из нашей повседневности. Люди, живущие в одном городе, уже не переписываются почти вовсе. Характерный случай: взяв в руки конверт с письмом от знакомого, живущего в одном городе, человек испугался. «Я подумал, — рассказывал он потом, — что-то случилось? Разрыв отношений?» Этот молодой филолог, замечательный знаток архивов XIX и XX веков, автор интересных публикаций, никогда, оказывается, не писал сам и не получал писем от людей, живущих в одном с ним городе: общение исчерпывалось личными встречами и телефоном.

Но и люди, живущие в разных городах, все охотнее берутся за телефонную трубку прежде, чем вспомнят о пере и бумаге. Попробуем же задуматься над тем, чем грозит нам это обстоятельство — причем не в отдаленном будущем и не потомкам нашим, а именно нам лично и сегодня.