Беседы об архивах

Можно попытаться понять это предпочтение телефонного и устного разговора письму там, где речь идет о вещах серьезных, об оценках чужой работы и развитии собственной мысли. Разговор «легче»; он требует от говорящего много меньше, чем письмо; все эти «Видишь ли, вот что я тебе должен сказать… Понимаешь, где-то это у тебя чуть-чуть перетянуто…» в письме бы «не прошли», потребовали бы замены словом более точным. Сверх того, в диалоге человек, нередко незаметно для себя, получает удовольствие от тех сугубо престижных оттенков, которые в какой-то степени исчезают в письме: он говорит, его слушают…

Не только качества мысли, но качества воли, характера формируются в нас писанием писем. В письме человек остается перед листом бумаги один на один — без тех подпор, которые всегда к его услугам в устной речи, где все, что не выговорится словом, дополнится выражением лица, где междометия нередко вполне удовлетворительно заменяют собою целые фразы. В письме человек принужден найти для всего, что он хочет сказать, более или менее полное словесное выражение, и это заставляет его с пристрастием допросить себя о том, что же именно он хочет сказать. В устном разговоре нередко вполне удается вовсе не иметь своего определенного мнения по обсуждаемому вопросу. Пылкий тон беседы, активная реакция на отдельные какие-то реплики спора может существенным образом затемнить факт отсутствия у одного из собеседников своего отношения к предмету. В письме это труднее…

И еще одно следствие пренебрежения к переписке резкое сужение имеющихся в распоряжении человека форм общения с другими людьми. Действительно, телефонный разговор, встреча, письмо — все это совсем не взаимозаменяемые способы общения. Каждый многократно имел случай почувствовать разницу между телефонным разговором и беседою лицом к лицу. И слова легче сказать по телефону, когда лицо собеседника нам не видно, да и он не видит нашего. А начиная письмо, пишущий вступает в совсем особую сферу, в иную, собственно говоря, действительность. Он уже не с одним только адресатом своим входит в соприкосновение, а со всею огромною письменной традицией, со всеми, писавшими до него на родном языке… Неосознанно, но неизбежно он выбирает, к какой традиции ему примкнуть, какой выбрать тон, стиль, какую меру откровенности. Но прежде осуществляется сам выбор эпистолярной формы, предпочтение ее телефону. На каких же основаниях производится этот выбор?

Пытаясь понять эти основания, мы опрашивали разных людей и слышали разные ответы.

Молодой одаренный режиссер решительно предпочитал разговор письму: «В письме, знаете, одну и ту же фразу сегодня прочитаешь так, завтра совсем иначе…

А телефонную трубку я слышу всем ухом, я почувствую фальшь интонации и искренность почувствую…»

А математик столь же определенно предпочитал письмо телефону: «Телефонный звонок ни к чему не обязывает. Это дело легкое — покричишь, пошумишь, что угодно скажешь… А письмо — дело другое: к кому ты равнодушен, письма не напишешь. Для этого надо человека любить. В письме труднее притворяться…»

В ответах видна была и некая общая для многих современников шкала ценностей в отношении некоторых специальных разновидностей общения. Сохраняется, например, привычка поздравлять человека письменно телеграммой, открыткой, письмом. Поздравление устное хоть, может быть, радует не меньше, но, так сказать, быстро истаивает в воздухе. Его нельзя перечитать — ни на другой день, ни через несколько лет. Неудобным считается и по сей день обращаться по телефону с серьезной просьбой, требующей от того, к кому мы обращаемся, каких-то усилий. Неосознанным образом мы стремимся как-то уравновесить эти усилия — своими, и отказываемся от телефона как наиболее «легкого», необременительного для просящего способа связи. Письмо «обременяя» пишущего, как бы исключает тем самым мысль о небрежности, бесцеремонной легкости его обращения к адресату.

И очень часто слышали мы недоуменное восклицание: «Да о чем писать-то?» или сокрушенное признание: «Не умею я письма писать!»

«Письмовники». Писание писем почиталось важным делом

— А разве можно научиться писать? Возможны ли какие-нибудь советчики в одной из самых личных, не терпящих никакого постороннего вмешательства областей нашей частной жизни?

— Не всегда на это смотрели таким образом. Что, как не желание людей «правильно» писать письма, вызывало к жизни разнообразные «Письмовники»? Существование их показывает, по крайней мере, что писание писем почиталось важным делом.