Беседы. Очерки

— Искренне считаю: сегодня человек гораздо более раскрепощен и свободен, нежели прежде. Раньше нас вынуждали слепо поклоняться неким идеологическим догмам, зазубривать коммунистические постулаты, а сейчас каждый волен самостоятельно выбирать жизненные ценности и идеалы. Кто-то верит в себя, полагается на свои силы, кто-то предпочитает ждать чуда. Повторяю, вольному воля. Умный человек обязан рано или поздно задаться вопросом: зачем он пришел в этот мир? А уж какой найдет ответ… Тут подсказок быть не может.

— По-вашему, любая идеология — зло по определению?

— Универсальная формула счастья вызывает у меня сомнения. Не понимаю, как можно разработать единую идеологическую схему для всех. По-моему, это профанация, если не ловушка.

— Значит, и национальная идея, которую так искал Борис Ельцин, а потом, не найдя, завещал все Владимиру Путину, западня?

— Это другое. Помимо среды обитания, общей территории, где проживают представители одного народа, должно быть еще нечто объединяющее людей. Возможно, это вера в страну, в завтрашний день. Недавно ехал в Петербурге по Московскому проспекту и обратил внимание на надпись, сделанную нитрокраской на стене дома. Дословно не процитирую, но смысл таков: хочется иметь хоть какое-то будущее. Я задумался, что может заставить человека написать это на стене.

— И что же, по-Вашему?

— Не национальная идея, точно. Людям нужна уверенность, гарантия стабильности. Раньше мы все были солдатами, решение принимали отцы-командиры. Они же несли ответственность, случись что не так. Сегодня переложить вину на чужие плечи сложнее, приходится самому отчитываться за содеянное. Да, у многих возникло неприятное ощущение, вызванное отсутствием ясной цели впереди. Куда идем, зачем? Но, может, важнее даже не это, а то, как общая идея будет связана с конкретной жизнью каждого.

— Спрашиваете себя о подобном?

— Да, но ответа не знаю, не нахожу его. И это хорошо.

— В самом деле так считаете?

— Конечно. Поиск продолжится, движение не прекратится.

— Но не все ведь готовы посвятить жизнь разгадыванию секретов бытия. Людям хочется чего-нибудь попроще.

— Это объяснимо, желания понятны — гарантированная зарплата, достойная старость… Вот мы говорим про Сталина. Был ли народ счастлив при нем? Не думаю. Счастливее ли он теперь? Сомневаюсь. Увы, сегодня государство не выполняет возложенные на него обществом обязанности, законы плохо работают, власть слаба и чувствует это, чиновники подобны саранче… Как говорится, паны жируют, а народ голодует. Наступила эпоха безнаказанности, возмездие перестало быть неотвратимым.

— Вот я и спрашиваю: нужен новый Сталин?

— Нет, правопорядок, дисциплина! Этого можно добиться не только кнутом. Посмотрите на мир, на страны демократии. Там вполне обходятся цивилизованными способами.

— Мир нам не указ. У него — своя правда, у нас — своя.

— Терпеть не могу разговоров об особом пути России! Все эти досужие рассуждения об избранности, соборности и прочей белиберде вызывают у нормального человека лишь раздражение. Как, впрочем, и утверждения, будто русские умеют только водку пить, матом ругаться да на печи валяться. Право, стыдно повторять штампы, не имеющие ничего общего с действительностью. Нельзя одним цветом рисовать коллективный портрет народа. Мы умеем работать — и много, и умно, и талантливо. Правда, если есть интерес. В нас столько всего намешано… Вспомним, к примеру, Великую Отечественную…

— Перебью Вас, Даниил Александрович, но, на мой взгляд, ссылки на войну не вполне корректны. Это все-таки исключительная, экстремальная ситуация.

— Именно в ней проявляются лучшие и худшие качества, позволяющие понять и народ в целом, и конкретного человека! В бытовой, рутинной повседневности главное увидеть порой трудно. Зря, по-вашему, Толстой в «Войне и мире» писал об отступлении русской армии, а не о ее победе? Лев Николаевич на этом примере решил показать историю страны и черты, присущие русскому человеку.