Беседы с мужчиной по вызову

Нужный дом отыскали почти сразу, это и впрямь находилось неподалеку от «Перекрестка». Искомая квартира номер 167 находилась в третьем подъезде, и в двери на наше счастье был сломан домофон, следовательно, не надо было визжащим голосом через динамик объяснять незнакомому человеку, зачем нас принесло по его душу. Не известно, на каком этаже располагалась квартира, поэтому пошли по лестнице, шумно отдыхая на каждом пролете. К превеликой радости выше третьего этажа взбираться не пришлось, мы остановились у металлической двери, обитой желто-оранжевым дерматином с цифрами 167, отдышались и Тая нажала на кнопку звонка. Раздалась громкая бравурная мелодия и звучал этот безумный симфонический оркестр должно быть минуты две – никак не меньше. Я б, наверное, дня через три сошла с ума и добровольно уехала в Кащенко, имей я такой дверной звоночек. Отгремели последние ноты, мы прочистили уши, но нам никто открывать не торопился. Еще раз звонить не имело смысла, такой музыкальный грохот не услышал бы только полностью контуженный на оба уха, поэтому мы просто стояли и ждали, кто знает, может хозяйка пожилая женщина и не может быстро дойти до двери.

– Дома ее нет, – пришла к выводу подруга опосля пятиминутного ожидания. – Может, в магазин вышла или гуляет.

– Или уехала куда.

Да мало ли куда человек мог настропалиться в новогодние праздники. Но нам было жаль кататься туда-сюда впустую, посему решили оставить записку с кратким объяснением цели визита и контактным телефоном. Как у всякого уважающего себя журналюги у меня в сумке имелся растрепанный, пожеванный блокнотик с торчащими во все стороны разрозненными листочками, давным-давно не пишущая ручка и огрызок карандаша. Вырвав из блокнотика максимально чистую страничку, я испещрила ее старательными карандашными каракулями, сложила вдвое и посмотрела, куда бы пристроить это послание. На гладкой дверной обивке не имелось никаких кнопок-заклепок, за номерную табличку тоже воткнуть не получилось, тогда я попыталась просунуть записку в щель между дверью и косяком, при этом я машинально взялась за ручку и потянула дверь на себя, желая эту щель расширить. Ну, дверь и открылась…

– А дверь-то открыта, – продемонстрировала чудеса наблюдательности Тая.

– Ага… – я стояла, вцепившись в ручку, не решаясь ни открыть дальше, не закрыть совсем.

– Пойдем, Сеночка, домой, – слегка напряженно произнесла подруга, – чует мое сердце, нечего нам тут делать.

– Давай уж заглянем, мало ли что, вдруг человеку плохо или помощь нужна.

– А с какой это стати человеку плохо с открытой дверью? – Тайкины глаза стали круглыми и заблестели, как у нервного оборотня, это означало, что она уже всего на свете забоялась и готовилась задать панического стрекача.

– Таюнчик, Тайчик мой дорогой, ну посуди сама, что такого ужасного в открытой двери, тем более, если из-под нее не вытекает лужа крови? Она может быть открыта по множеству вполне мирных причин. Например, я когда выскакиваю к соседке на минутку, тоже дверь не закрываю.

– А чего тебе волноваться, кто к тебе полезет, у тебя ж Лаврентий в прихожке сторожит! Можно и настежь растопырить, желающих не найдется!

– Как хочешь, а я загляну.

– Сена, не надо, умоляю тебя! Чует мое сердце…

– Прекрати, а? – рассердилась я. – Не нагнетай атмосферу, псих ненормальный!

Приоткрыв дверь, я просунула голову внутрь и вежливо поинтересовалась, есть ли кто-нибудь дома? Ответом было молчанье, только где-то в квартире тихонько тикали часы. Войдя в небольшую узкую прихожую, загроможденную до невозможности платяными шкафами-купе, я повторила свой вопрос. Чувствуя себя неловко, вот так вот вторгаясь в чужой дом, я заглянула сначала в одну комнату, оказавшуюся скромно, но уютно обставленной спальней с фотопортретом пожилой тетеньки на стене, а затем в смежную со спальней комнату, со стандартной мебельной стенкой, диваном, креслами и паласом. На паласе, лицом вниз лежала женщина в темно-синем халате. Лежала она в такой позе, будто изо всех сил хотела добраться до дивана, но у нее так и не получилось. Крашеные хной волосы, забранные в хвостик, полные ноги в шерстяных чулках, на руке, вытянутой вперед, часики с коричневым ремешком… В воздухе витал какой-то знакомый специфический запах.

– Кошма-а-а-ар! – внезапно раздалось над ухом, и я едва не взвилась к потолку от ужаса. – А я ведь тебе говорила, чует мое серд…

– Тая, – прерывающимся голосом выдавила я, – гадость ты несусветная, сколько ж раз просить не подкрадываться вот так вот тихо!

– А чего шуметь-то в незнакомой квартире? – она нервно озиралась по сторонам. – Пошли отсюда, а? Идем быстрей, дружочек…

– Ну что ты за человек такой, а? – вполне обоснованно возмутилась я. – А вдруг она еще жива и ей можно помочь? Надо вызвать скорую…

– Ага, жива, просто спит на полу в такой вот позе, – передернуло Тайку. – И как ты собираешься объяснять скорой, а потом и милиции кто мы такие и что тут делаем?

– Нужно хотя бы пульс пощупать.

– Иди, щупай, мне как-то не очень хочется.