Беседы с Vеликими

– Вот – мы с Надей жили в этом доме… Когда она погибла, многие говорили – роди себе еще детей. Я на это очень сильно напрягался: ну как можно такое говорить? Мне мама, у нее было трое детей, объясняла: «Почему рожают много детей? Чтоб родился хоть один ребенок хороший, а не для того, чтоб было много. А у тебя с первого раза получилось!» И моя дочка хорошо писала – а то в кого же она?

– И вот сегодня в итоге, в промежуточном итоге – в полтинник еще рано подбивать окончательные бабки, что?

– В итоге я живу в Париже, один, без друзей, без родственников.

Мы вспоминаем о забавной игре слов. Запорожье на украинском пишется «Запорiжжя». А теперь Вова живет в «Запарижье», в дорогом пригороде Парижа. Как будто никуда и не уезжал и не было этих 50 лет – просто в адресе изменилась пара букв…

– Ну, многие бы мечтали свалить от надоевших людей и жить под Парижем… В своем домике. (Может, это и есть русская мечта – не зря же ее озвучивал такой сугубо народный персонаж, как Леня Голубков, и пипл же хавал.)

– У меня, как известно, была кличка Вечный Студент, и надо мной шутили: «Тебе бы еще Сорбонну закончить».

– Не закончить, а скорей поучиться.

– Поучиться, да… Диплома же у меня нет никакого. Но в Сорбонне я учиться не стал: как-то неловко ездить на занятия с водителем и охраной.

– Тем более забастовки у вас тут – вон вчера международные рейсы были отменены и метро, кажется, закрылось.

– Здешние забастовки причиняют меньше неудобств, чем пробки в Москве. Тут забастовки каждые три месяца, а в Москве пробки днем и ночью. Когда я там ездил ночью в казино, у меня было ощущение, что в Москве даже бывают ночные забастовки. То есть пробки.

– А ваш президент тоже перегораживает дороги, когда едет в Елисейский дворец?

– Он не мой президент. Я тут в творческой командировке.

– Ты живешь уже год на Западе, не вынимая. Тебе тут хорошо?

– Ну, есть сложности – но мне тут спокойней, чем там.

– Ни разу за это время не слетал в Москву.

– Не хочу.

– Почему?

– Не хочу, и все. Очень много там отрицательных эмоций.

– Не скучно тут одному?

– Насколько я раньше был общительный – настолько же сегодня необщительный. Это связано с моим собственным личным миром. И с тем, что вокруг меня происходило.

Подумав и помолчав, он добавляет еще вот что, и это, может, самое главное:

– У меня нет близких людей в Москве.

– И правда – зачем она тогда?

– Да. А товарищи сюда иногда приезжают. Видимся.

– Ностальгия, стало быть, не мучит.

– По Москве – нет. Ну, может, там бывшая жена, сестра – о них я думаю. Но, может, для всех лучше, когда я тут, чем если я буду рядом.

Через пять минут он добавляет еще один аргумент, тоже вполне себе убедительный:

– Да к тому же мне там жить негде, у меня ничего нет в Москве. Негде жить!

– С чего ты начал, к тому, бля, и вернулся. Диалектическая, сцуко, спираль… Жесткая тут ирония судьбы.

– Своего в Москве у меня ничего нет – все отдал жене. Ностальгия, конечно, какая-то есть, в Москву хочется иногда – но не постоянно. Появилась ностальгия – выпил-закусил, и прошла.

Это я понимаю, это еще легко, это приятно, о таком счастливом состоянии мечтают многие эмигранты. Какое счастье, что Вове это удалось! Но потом он все-таки признается – он вообще говорит правду, да и всегда говорил, без дешевой политкорректности, это я давно заметил:

– Или наоборот: выпил-закусил – и захотелось. А вот это уже похоже на хорошую тоску… Если кто понимает.

Владимир Жириновский «Мы себя еще покажем»

Великий октябрьский переворот

– Владимир Вольфович, я вижу у вас кипы книг в кабинете. Много читаете?

– Приходится постоянно читать, сейчас у меня книг пятнадцать лежит, я их понемножку читаю… Очень много нового, поэтому какой-то одной книгой заниматься не получается… В основном это история, публицистика, мемуары, анализ… Из последних – книга о международной мафии и коррупции, американский журналист изучал, что происходило в этой сфере последние 15 лет. Мемуары: книга Примакова «Мир без России?». Все, что выходит, мне приносят, и я все это просматриваю. Меня это интересует, это дополнительный источник информации о том, что произошло за прошедшие 15–20 лет.